Илюха в такие времена обычно много сидел за картами и справочниками. Витька усердно учил морзянку, а когда выучил, ходил по дому и размахивал флажками. Его никто не понимал. Тогда он брал шахматы и играл сам с собой. А мы с Людмилкой делали вид, что ничего страшного не произошло. В конце концов, все живы-здоровы. Для того чтобы соседи не догадались, будто у нас что-то неладно, мы выходили во двор большого дома и разговаривали громче обычного, бешено крутились на карусели, играли в песочнице, даже когда нам это было неинтересно. Показывали, что мы тут, ничего не происходит. Иногда мы разговаривали с дедом Поняешь, отвечали на его вопросы. Рассказывали, что мама дома готовит пирог, а нас отправила гулять, чтобы не мешали. Если кто-то говорил, что нашего папы давно не видно, мы врали, что ему пришлось поехать помочь родственникам строить дом, он лучше всех забивает гвозди и кладет кирпичи. Это правда. Гвозди он забивал виртуозно, хоть и ранил пальцы. Или говорили, что кто-то из его родных болеет и необходимо, чтобы папа присутствовал при подписании завещания. Или что-то еще подобное мы выдумывали. Это было нетрудно. Все знали, что родственников у нас много, и не подозревали нас во вранье.
Вечерами маму приходила проведать Любовь Николаевна. В такие времена мы с ней почти не ссорились, ни в школе, ни во дворе. Она внимательно смотрела на маму, спрашивала, нужно ли помочь, сделать что-нибудь. Помогать было не нужно, и они с мамой уходили на кухню пить чай. Бывало, Любовь Николаевна засиживалась у нас допоздна, мы уже все спали. Но странным образом к тому времени, когда она прощалась с мамой на пороге, вдруг просыпался Илюха и шел провожать соседку. Идти было недалеко, и она всегда отказывалась, но он каждый раз доводил ее до подъезда и не уходил до тех пор, пока она не включит свет на кухне.
Когда папа возвращался, все приходило в норму. Любовь Николаевна ругала Людмилку, иногда за нее доставалось и нам, Илюха ходил в свои походы, Витька размахивал флажками под окном у деда Поняешь. Мама вдруг вспоминала про свои цветы, и Нина снова могла подолгу гулять. Я почти не разговаривала с соседями о своих родственниках. Зачем? Папа же вернулся, вот он пускай сам рассказывает о своих племянниках, сестрах и тетках. Он и рассказывал, но где ему было угадать, что мы с Людмилкой придумали в этот раз? Может быть, поэтому он почти и не вставал с дивана.
