На могиле Сивучева чинно выпивали. Поминали покойного исключительно добрым словом. Похоронили его как почетного гражданина по соседству с героями Великой Отечественной войны и директорами промышленных предприятий. Поставили на могиле лакированный дубовый крест и засыпали ее в несколько слоев цветами и венками. Но редкий человек в этот день не понимал, что для Саши Сивучева такой исход был смертью от естественных причин. Иначе такие люди не уходят. Но не та порода собралась на поминки, чтобы думать о будущем и хотя бы изредка вспоминать о последней неизбежности в жизни, о собственной смерти. Вскоре их разговор отошел от факта кончины Сивучева и закрутился вокруг повседневных забот и последних сплетен. Изредка еще вспоминали покойного, но только в том смысле, что был Сивуч при делах, и мало кто "батон" на него "крошить" решался.
А всего в трех десятках метров, которые среди крестов и памятников почему-то всегда кажутся расстоянием, устроился за столиком Летчик. Он курил, прислушивался и приглядывался к собравшимся. Рядом с ним сидел Глеб и ковырял прутиком землю под ногами. Ему в отличие от Лёти было не по себе.
- Нарисовался, сученыш,- проворчал Летчик.- Глянь, Глеба! Во, фраер отмороженный!
- Видел я его!- Отрывисто сказал Глебов, не поднимая головы.
- Да ты глянь!- Лётя ткнул его локтем.- Во, жаба! В этой гребанной семейке все опухли!
Он, не отрываясь, смотрел на человека среднего роста и среднего возраста, чье жирное, гладко выбритое лицо было спокойным и надменным, а длинные темные волосы зачесаны назад и смазаны гелем.
- Не хочу я на него смотреть!- В голосе Глебова появилось раздражение.
- Твою мать!- Уже не слушая его, выругался Лётя и подался вперед, впившись взглядом в кого-то среди могил. Он осклабился безобразной улыбкой и медленно надел солнцезащитные очки.- Нарисовались…
Глеб поднял голову и увидел бритоголовых. Один из них с легкой улыбкой кивнул Лёте и что-то вполголоса сказал напарнику. Тот снял очки, и Глеб увидел его большие равнодушные глаза и тяжелые надбровные дуги. Глеб оглянулся на Лётю и тоже надел очки.
- Поехали отсюда!- Снова оскалился Лётя, сплевывая под ноги.- Спи с миром, Сивучара…
По обеим сторонам дороги раскинулся сумрачный хвойный лес. От города его отделяло всего два километра, но это был уже не солнечный европейский лес, а заболоченная азиатская тайга, мглистая и заваленная буреломом. Лётя ударил по баранке кулаками и грязно выругался:
