Подошла осень. Ночами серое солдатское одеяло уже не спасало от холода — приходилось натягивать шинель. Но умучившись, умаявшись за день на работе, Егор не замечал холода и спал богатырским сном. И в эту ночь он не чувствовал, как толкали его в бок, не слышал, как люди торопливо одевались, что-то испуганно говоря. Не слышал, как стаскивали с нар свои пожитки, стучали сундуками. Даже когда сорвали с него одеяло, он не проснулся, а лишь повернулся на другой бок.
— Поживей собирайся, лишнее не брать! — раздалась команда унтера. — А этот что лежит?!
Схватив за плечи спящего, унтер потянул его с нар. Егор грохнулся на пол и закричал:
— Что?! Что?! Куда?!
— Одевайся, сонная харя, и марш в мастерскую!
Егор протер глаза, быстро оделся и, все еще ничего не понимая, вышел из барака. Ночь была темная, знобящая. Где-то справа гулко гудела земля, слышались выкрики офицеров, перебранка, скрип колес. Вдалеке громыхнуло.
— По-двое разберись! — послышалась команда. Егор, спотыкаясь, пошел к строю.
Пока шагали к мастерской, по рядам прополз шепот: «Неприятель прорвал фронт, наши отступают». Солдаты понуро молчали, то и дело сбивая шаг.
Около мастерской кричали ездовые, выстраивали подводы одну за другой.
— А ну, давай, ребятушки, поживей, — послышался знакомый голос Якова Васильевича, — выносите ящики, разбирайте верстаки. — Солдаты взялись за дело. Все оборудование, инструмент, оружие и запчасти уложили на телеги. Туда же побросали сундуки, баулы, заплечные солдатские мешки.
— Ну, стало быть, с богом! — сказал мастер. Офицер отдал команду, и обоз, а за ним и ремонтная команда в пешем строю двинулись проселком к большой дороге.
Не прекращался гул канонады; и справа и слева по проселкам слышался топот отступающих войск. Часа через два, когда небо начало светлеть, обоз остановили около речки, где столпилось множество подвод. У моста какой-то офицер на сивой лошади, размахивая плетью, надсадно кричал:
— Осади назад, пропустите штабные фургоны! — Голос его, металлически звонкий и резкий, покрывал все другие голоса и звуки. Ездовые осаживали лошадей, заносили задки телег, стараясь дать дорогу штабным.
— Ну-с, кажется, тут мы надолго застряли, — сказал ротный, — разрешаю перекур, только не разбредаться.
Солдаты расселись у телег на пожухлой траве. Свернули козьи ножки. Разговорились.
— Эй, ребята, не найдется ли у кого в обозе ведерка, раненых везем, а питья нету.
— А вы чьи будете?
— Мы из грузинского егерского.
