Прячусь под этим карнизом и опускаюсь на мягкий суглинок. Пахнет свежестью, влагой и какими-то местными растениями. Глаза слезятся, их начинает щипать. Плечо немеет. Я боюсь, но не боли и даже не смерти, а собственной беспомощности. Это для меня хуже всего.
Фейн поспешно меня осматривает. Поражаюсь, какое спокойное у него лицо. Сначала меня это успокаивает, но потом вспоминаю, что он всегда такой. Знаю-знаю, о чём Фейн думает. Если умру, значит, «такая есть моя судьба». Если поделать ничего нельзя, значит, так надо, всё правильно. И особо убиваться по мне Фейн тоже не станет. У них, Детей Солнца, это, видно, не принято.
– Никуда не уходи, – говорит он и неожиданно улыбается.
– Шутишь, что ли? – слабым голосом выговариваю я, едва шевеля пересохшими губами. – Ты уж постарайся, чтобы я выжила, я тебя тогда нормальным шуткам научу.
– Сделаю всё, что могу, – отвечает Фейн и уходит, скрывшись за занавесом из лиан.
Засыпаю. Хотя болит каждая клеточка, усталость в конце концов берёт своё. Фейн приносит мне воду внутри похожей на воронку шляпки гриба-цветка и заставляет пить, хотя горло пылает от каждого глотка. Затем садится рядом с моей головой и протягивает мне палочку, чтобы зажала в зубах. Знаю, что сейчас будет, поэтому вопросов не задаю, и Фейн тоже молчит. Чувствую вкус земли, а ещё чего-то горького и едкого. Когда Фейн выдёргивает из раны древко, чуть не перекусываю палочку пополам.
Фейн чем-то обрабатывает рану, перевязывает её полосками ткани, оторванными от собственной рубашки, а потом велит мне съесть сладкую пасту, завёрнутую в шляпку безвкусного гриба размером с мою ладонь. Затем толчёт какие-то споры и растирает по моей обнажённой коже, отчего зуд проходит. Действует Фейн быстро и уверенно, совсем как врач, а я не сопротивляюсь, потому что выбора нет. В жизни так плохо себя не чувствовала.
– Готово, – объявляет Фейн.
Смотрю на него, не в силах произнести вопрос, который меня на самом деле волнует, но Фейн всё читает по глазам.
– Всё пройдёт через три дня или не пройдёт, – объясняет он. – У тебя кожа слабая, не такая, как наша. Не знаю, серьёзно тебя обожгло или нет.
– А если серьёзно?
– Умрёшь. Будет очень больно. Я тогда для тебя сделаю яд.
От неожиданности поперхнулась. Вот это прямота.
– У эскаранцев есть слово «тактичный». Знаешь, каких людей так называют?
– Тех, которые врут. Правильно?
Несмотря на боль, улыбаюсь.
– Правильно, – хрипло выговариваю я и снова засыпаю.
