Выступив вперед, новгородский наместник по русскому обычаю низко поклонился Делагарди, коснувшись рукой земли. Шведы обратили внимание на необычное оружие молодого человека, которому предстояло возглавить объединенное войско. На поясах у большинства русских висели сабли, а у Скопина-Шуйского был прямой палаш в красных сафьяновых ножнах. Эта деталь не могла не понравиться людям, придававшим большое значение символике. В начале семнадцатого века изогнутая как полумесяц сабля считалась в Европе символом мусульман, неверных, в то время как прямой меч, по форме напоминавший крест, был обязательной принадлежностью борцов за веру Христову. Русских в Швеции считали ненастоящими христианами, почти неверными. Не случайно на гербе Финляндии, введенном Юханом III, шведский лев с прямым мечом изображен попирающим кривую русскую саблю.
Вежливая и достойная приветственная речь русского полководца также произвела приятное впечатление на Делагарди и его полковников. Оказывается, среди неотесанных московитов встречались люди, знакомые с рыцарскими манерами!
Делагарди и Скопин-Шуйский были почти сверстниками, увидевшими друг в друге собственное отражение. Внезапная симпатия, возникшая между ними, помогла молодым людям впоследствии преодолеть интриги и взаимное недоверие их монархов — и успешно завершить московский поход.
Вслед за торжественной встречей начались переговоры в новгородском кремле. Делагарди настаивал на отдыхе войска, уставшего от похода. Идти на Москву, по его мнению, все равно было нельзя из-за непроходимых от весенней распутицы дорог. Кроме того, наемники не желали воевать, пока им не заплатят вперед, как условились, месячное жалованье. Выданные Скопиным пять тысяч рублей деньгами и еще соболя на три тысячи рублей составляли всего пятую часть от суммы контракта. «Если не заплатите все сполна, мы уйдем назад к границе!» — уверял Делагарди своего собеседника. Новгородский наместник обещал, что деньги будут, грамоты с требованием прислать казну разосланы во все города. Нужно лишь подождать. Впрочем, он прекрасно понимал тревогу своего собеседника: вооруженный европейский сброд, собранный под шведскими знаменами, мог перестать повиноваться при нарушении условий соглашения. Еще хорошо, что в Новгород на постой пустили только 3600 французских и шотландских всадников, в случае бунта с ними можно было справиться. Остальным разрешили встать лагерем далеко за пределами города.
