— Опять не приняли, свободных мест нет…
Так повторялось несколько раз, пока Быстров не успокоил заверением:
— Не трудитесь! Не примут, кому я такой нужен, и не для чего меня с поезда снимать. Оставьте меня у себя образцово-показательным раненым и возите туда и назад хоть до заключения мира.
Так до самого конца и довезли, и он был рад, что случилось именно так. Госпиталь, в который его поместили, был сколочен на скорую руку, никаких особых удобств в нем и передовых методов лечения не наблюдалось, но его коллектив — прямо на диво: милые все, внимательные и дружелюбные.
Из-за поврежденного легкого и кровохарканья Быстрова в отдельную комнатушку поместили, маленькую — кровать только в ней и табуретка у головы, с обычным госпитальным звонком тех лет — чайный стакан с ложкой. В этой комнатушке он и лежал с конца ноября до начала апреля, сникший, подавленный и ко всему безразличный. Глубокие нарывы, зревшие до четырех-пяти суток, следовали один за другим, и Быстров сдавался — не все ли равно.
Почти ежедневно его навещал хирург Русанов, нестарый еще, немногим более пятидесяти. Говорили в госпитале — знающий, и с его хмуростью мирились — где-то под Воронежем погибла семья. Жил в своем рабочем кабинете, питался из госпитального котла и лучших кусков себе не выуживал. Для раненых делал все, что мог, но видел Быстров, что временами его волю и уверенность в себе словно парализовало.
— Некоторым совсем помочь не могу, — признавался Русанов. — Вот вы хотя бы или тот же Лисовский, о котором я вам рассказывал. Не встречались с ним?
— Не приходилось, издали только видел пару дней назад. Меня на свежий воздух вытаскивали, и сестра на него показала — ковылял на костылях.
— Да, он такой! Как чуть лучше, так тут же на костыли, и ходит, и ходит, — и в глазах хирурга вспыхивала гордость за того, более сильного. — Волевой человек, железный. Он сам себя на ноги поставит… А вам, не знаю, чем помогу. У нас и рентгена нету. В другой бы госпиталь отправить, а кто примет? У каждого свои заботы, да еще разрешение из округа потребуется, и транспорт нужен…
Вечерами Русанов, до предела уставший, приходил перекинуться в шахматы, не забывая прихватить «мерзавчика» — стограммовой бутылочки со спиртом. Впрочем, в спиртном большой нужды не ощущалось. Неведомыми путями оно проникало в палаты, к большому огорчению начальника госпиталя и — в особенности — комиссара, которые до истины так и не докопались. И как узнаешь? У каждого свои приемы. Пьянок, конечно, не наблюдалось, но ни один раненый из госпиталя без проводов не уходил, а проводы всухомятку не устраиваются.
