На следующее утро я вызвонил Мауру и стал изучать ее с позиции своего нового амплуа – работника палаты мер и весов. То, что я увидел, солидно перетягивало в сторону плюса. «Потрясная девчонка!» – думал я, пока она проворно садилась в машину. У нее были короткие рыжие волосы, яркое льняное платье и сумочка в руках. И обалденная, кривенькая такая улыбочка, которая прямо сбила меня с ног на этой тихой, залитой утренним солнцем площади.
– Николас, – сказала она, – я была такой гадкой вчера вечером! Я потом жутко переживала.
– Да брось ты, ради бога! – ответил я с диким энтузиазмом. – Я и сам был не совсем в фокусе.
– Тогда давай все забудем. Поедем куда-нибудь. Мне надо кое-что тебе сказать.
– Что?
– Потом. Будет очень накладно, если мы прокатимся за город?
– У меня тоже есть один сюрприз, – сказал я и вытащил из своего бумажника двадцать пять фунтов, – смотри, что я выиграл.
– Николас, не ври!
– На собачьих бегах. – Я отрепетировал это в ванной перед зеркалом, но сейчас выпалил слишком уж поспешно.
– Вчера вечером?
– Ага.
– Ни разу не слышала, что ты туда ходишь. Ты никогда раньше там не бывал. Ты гонишь, Николас!
Потом она вдруг о чем-то задумалась и, быстро моргая, уставилась на меня.
– А может, какая-то новость от Хрюна? Ты от меня ничего не скрываешь?
– Да нет же! – раздраженно буркнуля. Это уже был нонсенс.
– Ладно, неважно. Все равно здорово, – сказала она, хотя прозвучало это совсем не так уж и здорово. – Знаешь что, давай устроим пикник. Можно накупить всего. Я соскучилась по природе. Соскучилась по Ирландии.
Вроде бы все снова встало на свои места, я нажал на газ и, как ракета, понесся через Чизвик, через Дэтчет, через Таплоу; мы ехали и щебетали, как два жаворонка, не ведающих, что их ждет впереди…
Это был чудесный июльский день, лучший день за все сумасшедшее лето.
* * *
Мы поели на лесной поляне, неподалеку от Кливленда, а потом разлеглись на травке и закурили.
– Николас, – сказала Маура.
– А?
– A я в Ирландию собралась.
– А, на август.
– Да нет. Насовсем.
Я сразу поднялся и уставился на нее.
– Черт возьми! Почему?
Ее серо-зеленые полуприкрытые глаза вдруг распахнулись и глянули на меня очень мрачно.
– Сам знаешь почему, Николас.
Я решил, что это, наверно, намек на Хрюна, и нагнулся ее поцеловать, чтобы поскорее прогнать эту мысль. Но она увернулась, оттолкнув мое лицо кончиками пальцев.
– Вся моя семья в Ирландии, – мрачно сказала она. – Здесь у меня – никого.
