— Ха-ха-ха, заткнись, ха-ха-ха, заткнись. (Второе «ха-ха-ха» — чуть глуше.)
— Все?
— Ха-ха-ха, заткнись.
— Спасибо.
— Ха-ха-ха, заткнись.
Я жду. Рут утыкается лицом в матрас.
— И еще он говорил… вот это: «Чтобы возродиться, ты должна найти мастера, который очистит тебя от политической и социальной скверны. Только мастер способен сорвать эти путы, самой тебе не справиться, ты слишком крепко привязана к прошлому». Ведь говорил?
Я слышу яростное шипение: «Ч-черт!» Рут, с пылающими щеками, вдруг садится и — бьет меня в самое больное место. Говорит, что фиг ее кто заставит слушать такого типа, как я, который красит волосы.
Рука моя непроизвольно тянется к макушке, к влажным реденьким волосам. Она этого жеста не заметила, по крайней мере никаких комментариев не последовало. Зато я сам тут же ее поддел:
— Чересчур поверхностный довод.
Рывок — ее ноги качнулись над полом, коротенькая перебежка к другой кровати. Очень ей не понравилось слово «поверхностный», я бы сказал больше: оно оборачивало ее безобразную реплику против нее самой.
— Так все-таки какое из высказываний принадлежит Баба?
Пауза, ну-ну. Нельзя позволять ей думать.
— Можешь угадать? Ну, давай, ты же знаешь его учение, верно?
Рут облокотилась на колени и подперла щеки кулачками. Долгие раздумья завершаются следующей фразой:
— Могу я получить свою обувь?
Это уже бунт, чреватый непредсказуемыми поступками, а я тут с ней один, без помощника, который мог бы в случае чего подстраховать. Само собой, отвечаю категорическим «нет».
— Ты же сама согласилась здесь остаться, босичком тебе будет проще — никакого соблазна.
Тяжкий вздох.
— Как же это все меня раздражает!
— Еще бы не раздражало, и дальше будет раздражать, это я гарантирую.
— Нет! Я не про дом. Меня раздражаете вы.
Мои затекшие ступни соскальзывают под стул, носы ботинок елозят, нащупывая точку опоры. Услышав постукиванье моих ботинок, Рут разворачивается посмотреть, в чем дело, а может, просто притворяется, будто ей непонятно, что там за шум. Ее лицо вроде бы стало менее суровым, впрочем, при таком свете трудно что-то рассмотреть.
— Учтите: мне все равно, что вы скажете. Я имею право сама сделать выбор. Духовный.
— Безусловно.
— Вот и хорошо, — говорит она, сразу повеселев, — тогда скорее домой. — Вскакивает и начинает носиться по комнате, приговаривая: — Едем домой, едем домой.
— Пожалуйста, сядь. — Ноль внимания, но я продолжаю: — Ты имеешь право на духовный выбор. Абсолютное. Проблема не в этом. Проблема в самом выборе — действительно ли ты его сделала.
