Здесь в буквальном смысле не было видно предела открывающимся возможностям. Я не чувствовал, как летит время. Мои мысли парили, но Макс неслышно открыл дверь и жестом пригласил меня внутрь.
Фиаринг снова лежал на столе. Его глаза были закрыты, но выглядел он таким же замечательно здоровым, как и раньше. Его грудь поднималась и опускалась в такт дыханию. Мне даже показалось, что я вижу, как циркулирует кровь под его светлой кожей.
Я видел, что Макс с трудом сдерживает себя.
- Мы, конечно же, можем говорить,- сказал он,- но лучше делать это негромко.
- Он находится под гипнозом? - поинтересовался я.
- Да.
- И ты уже дал ему указания?
- Да. Смотри внимательно.
- И какие же они на этот раз, Макс?
Губы Макса странно искривились.
- Смотри.
Он постучал карандашом.
Я смотрел. Прошло пять, десять секунд, но, казалось, ничего не менялось.
Грудь Фиаринга перестала вздыматься.
Его кожа стала приобретать бледность.
По телу прошли слабые конвульсии. Его веки раскрылись, и я увидел белки закатившихся глаз. Больше никаких движений я не заметил.
- Подойди к нему,- хрипло приказал Макс.- Проверь пульс.
Едва ли не дрожа от возбуждения, я подчинился. Мои пальцы, став вдруг неловкими, ощутили холод кисти Фиаринга. Я не мог найти пульс.
- Возьми это зеркальце,- палец Макса ткнул в полочку рядом со мной.Поднеси к его губам.
Блестящая поверхность зеркального стекла осталась незамутненной. Я отступил назад. Изумление сменилось страхом. Все мои наихудшие подозрения теперь усилились. Я снова почувствовал какое-то скрытое зло в моем друге.
- Я говорил тебе, что покажу нечто имеющее отношение к вопросу "Что такое смерть?",- сипло заговорил Макс.- Сейчас перед тобой талантливая имитация смерти: смерть - в жизни. Я мог бы бросить вызов всем врачам мира, и пусть бы они попробовали доказать, что этот человек жив.- В его голосе послышались триумфальные нотки.
Мой собственный голос дрожал от ужаса:
- Ты дал ему указание умереть?
- Да.
- И он не знал об этом заранее?
- Конечно же, нет.
Целую вечность - может, три или четыре секунды - я смотрел на тело Фиаринга. А потом повернулся к Максу.
- Мне это не нравится,- заявил я.- Верни его к жизни.
В улыбке Макса было что-то глумливое.
- Смотри! - скомандовал он и снова постучал по столу.
Я старался внушить себе, что плоть Фиаринга приобрела зеленоватый оттенок из-за плохого освещения.
Но затем я увидел, что его безвольные руки и ноги окоченели, а лицо превратилось в характерную посмертную сардоническую маску.
