На том наш разговор и закончился. Я еще немного подождал, после чего постучал условленным стуком по трубе — и вот я здесь.
Написано собственноручно».
… — Ты вот что, — сказал я, когда Сынок закончил свою писанину. — Ты бы и впрямь сходил на это кладбище, а? Если у тебя нет денег на цветы, то я дам…
— Странные поручения я слышу, — усмехнулся Сынок. — Сентиментальное движение милицейской души, так сказать. Что, зацепило?
— Зацепило, — сказал я.
— Меня, представь, тоже, — сказал Сынок. — А потому — на кой хрен мне твои деньги? На свои куплю… Водка у тебя есть?
— Найдется.
— Тогда — налей… Сучья жизнь. Сучий мир. Все — сучье…
Я налил стакан Сынку и стакан себе. Мы молча выпили и распрощались. Сынок отправился на Второе городское кладбище, а я — к своим коллегам-сыщикам, чтобы сообщить им: маньяк-убийца нам теперь известен, более того — пойман и засажен в камеру. Конечно, нам предстояла еще уйма работы по сбору всяческих косвенных доказательств, но главное было уже сделано…
«Расшифровка магнитофонной записи.
Я, старший оперуполномоченный отдела уголовного розыска городского УВД майор милиции Якименко, в своем служебном кабинете провожу беседу с задержанным 27 августа сего года в районе городского кладбища номер два неизвестным гражданином.
— Назовите, пожалуйста, вашу фамилию, имя и отчество.
— Кольцов Виктор Васильевич.
— Дата вашего рождения?
— Седьмого марта 19… года.
— Стало быть, вам — двадцать семь лет?
— Стало быть…
— Место вашего жительства?
— Улица Водоемная, 17, квартира 8.
— Прописаны там же?
— Нет.
— Где же?
— В деревне Овсянке.
— Родные есть?
— Что?
— Ну, мать, отец, братья, сестры…
— А… Нет. Никого нет…
— Чем занимаетесь?
— В смысле?
— В смысле — где и кем работаете?
— Да кто же меня такого возьмет на работу…
— Но ведь чем-то вы живете?
— Живу… Кому дрова поколю, кому крышу подлатаю… Трубочистом до недавнего подрабатывал…
— Из своей деревни давно уехали?
— Давно.
— И почему же?
— Какая разница? Уехал — и все тут. Или нельзя?
— Ну, хорошо… За что вас задержали — догадываетесь?
— Небось сами скажете…
— Небось скажу. Но может, лучше вам самому?
— Чего — самому?
— Рассказать. А еще лучше — написать явку с повинной. На суде это зачтется…
— На каком суде?
— На земном. Но возможно, что и на Божьем.
— Я не понимаю…
— Бросьте, Виктор Васильевич. Вы не в том положении, чтобы играть со мной в это самое «понимаю — не понимаю». Все, Виктор Васильевич, гораздо серьезнее…
— Что?
— Я говорю, что у нас есть весьма веские основания подозревать вас в совершении нескольких убийств. Шести — если быть точным. Плюс одного тяжкого телесного повреждения в форме неизгладимого обезображивания лица — кажется, именно так трактует закон эту самую буковку «м» на челе у потерпевшего.
