Тишина. Движения нет. Повторное нажатие кнопки и голос Кати Науменко из-за двери:
– Кто там?
– Катя, это я, Егор. Открывай.
Вскрик. Дверь распахнулась, и на пороге квартиры я увидел Катю. Руки женщины были перепачканы кровью, а в правой она сжимала "макаров".
– Наконец-то, – она втянула меня в прихожую и потащила в гостиную, а парни, Серый и Гней, последовали за мной.
– Где Галина? Что с ней?- останавливаясь, обратился я к женщине.
– Плохо, – она покачала головой. – Как только во дворе началась перестрелка, я ее схватила и потащила на выход. Вроде бы уже вышли из дома. Глядь, наши с полицейскими воюют, а во дворе два трупа и лужи крови. Короче, Галине плохо стало, она упала и сильно ударилась. А я ее на плечо взвалила, еле-еле до Мефодия дотащила и доктора Жарова вызвала.
– Как вызвала?
– По телефону, пока связь еще была.
– А нам почему не позвонила?
– Все номера недоступны. Вы в лесу. Кого знала, всех набрала.
– И что с Галиной сейчас?
Катя не отвечала, и я встряхнул ее за плечи:
– Что случилось!?
– Она в спальне… Выкидыш у нее… Ребенок мертвый родился… Отчего так, не знаю… У Гали сильная кровопотеря… Мы с Мефодием сделали, что смогли, но она без сознания…
Сказать, что слова Кати ударили меня в самое сердце, значит, ничего не сказать. Из меня будто кусок вырвали, и на некоторое время я потерял дар речи. Как так!? За что мне все это!? Почему!? Я так мечтал о своем ребенке, наследнике и продолжателе дел. Но судьба-злодейка лишила меня мечты и, хорошо еще, что Галя жива.
Молча, я направился в спальню. Мефодий, толстый мужик в инвалидной коляске, находился возле постели, на которой лежала Галина. Лицо девушки было бледным, и его покрыли бисеринки пота. И все вокруг было перепачкано кровью. Покрывало, бинты, куски ваты и полотенца, а в углу тазик с бурой водой. Все это свидетельствовало о том, что здесь только что боролись за жизнь дорогого для меня человека.
Инвалид откатился в сторону, а я присел на краешек постели и взял в руки ладонь Гали. Она была без сознания и не могла меня слышать, но я сказал:
– Прости меня. Прости. Когда я был нужен тебе, меня не оказалось рядом.
Слова прозвучали и растаяли в воздухе. Мне не стало легче, и я повернулся к Мефодию:
– Где мой сын?
– Егор, не надо тебе на него смотреть, – отозвался он.
– Где он?
– В ванной.
Я покинул спальню, вошел в санузел, и здесь обнаружил своего ребенка. Крохотное синеватое тельце человечка, который мог жить, но умер, лежало на холодной эмалированной поверхности рядом с грязными тряпками. Зрелище не из приятных, и в этот момент меня накрыло.
