— А? Что? — допытывался чернявый.
— Артиллерия, раз не понимаешь…
— Какая же это артиллерия? Хм… Артиллерия должна стоять стволами в сторону противника. Вот тогда это артиллерия…
— Проваливай, пехтура. Чего ты понимаешь!.. — отрезал степенный и крикнул кому-то, сидевшему на тягаче: — Двинулись. Вперед.
— Вперед — отступая? — озорно усмехался чернявый.
Пушкарь уже не слушал его.
Лена девалась куда? — испуганно озиралась Мария. Вон, вон она, увидела ее поодаль. Лену оттеснили от нее. Мария протиснулась к ней, они снова были вместе. Чернявый и тот, раненный в плечо и руку, пропали в толпе.
Выбрались на окраину. Но и там было тесно — машины, люди. Шли красноармейцы: волосы, пилотки, сбитые набок, на затылок, лица, гимнастерки, обмотки, ботинки одного цвета — цвета пыли, по которой красноармейцы ступали. На уже порыжелую траву матери укладывали сморенных, сонных детей, подложив под головки узлы, вынимали из вялых ручек куклы, мишки, погремушки и совали бутерброды, яички, булочки, поили из бутылочки молоком.
— Ленка, слышишь? — Мария настороженно посмотрела вверх. Гул, сначала невнятный, быстро нарастал. Можно было подумать, это ветер торопливо гнал по небу гремящие облака. Облаков не было, одинокая тучка давно растворилась в синеве: ни одного пятнышка, ни одной трещинки на сквозном небе. — Слышишь, Ленка?..
На городок надвигались самолеты. Небо покорно поддавалось им, расстилая перед ними бело-голубую дорогу на городок, которого они своими крыльями уже коснулись. Гул, теперь злобный, сверлящий, наполнял все небо. Небо распадалось на куски, секунда — и куски обрушатся на землю и придавят на ней все.
— Ленка! Бежим!..
Все тронулось, суматошно заметалось, понеслось. Бежали к видневшейся невдалеке длинной балке, бежали к зарослям акации, начинавшимся у крайних домов, бежали, испуганно останавливались, опять бежали, не отрывая от неба растерянных глаз. Те, что не успели кинуться в балку, в заросли, притулились к стенам домиков, обвитых угасающими плетями дикого винограда. Городок притаился, замер в мучительном ожидании. Кто-то истошно завопил:
— «Мессеры»! «Мессеры»! Зубчатые вырезы вон на крыльях! Это «мессеры»!..
Как будто не все равно, «мессеры» или другие самолеты несли городку смерть.
— И «юнкерсы»!.. «Юнкерсы»!..
Самолеты уже бросили тень на все внизу, и все потемнело. Гром потряс землю, и городок мгновенно вспыхнул. Потом с неба густо посыпался пулеметный грохот, похоже, по крышам, по стенам, по мостовым яростно барабанил неистощимый крупный град.
