— Ну, а я повариха. Столовая номер пять. На Бессарабке. Ну да ладно. Недалеко уйдем, — вернулась к тому, о чем начала говорить и что беспокоило всех. — Дня через три вернемся… — Голос женщины звучал уверенно.
— Непременно вернемся. Я-то знаю. Попомните мое слово.
Тот, кто заговорил, завладел вниманием всех. Мария тоже оглянулась на голос. Голос показался знакомым. Мария увидела длинного, худощавого мужчину, широко ступал он вдоль обочины шоссе. Он! Тот самый! «У трамвайной остановки…» Она узнала узкое, в оспинках лицо, фетровую шляпу пирожком. «Ребятушки…» — поморщилась, вспомнив. Теперь на нем было демисезонное пальто, в руках фибровый чемоданчик. Ни на кого не глядя, мужчина продолжал громко, назойливо, рассчитывая на слушателей.
— Немец не стреляет даже, молчит. Выдохся. Наши отошли, соберутся с силами и — обратно. Верно, переждать только. Три дня. Три дня, правильно вы сказали, — кивнул поварихе из столовой номер пять.
Над головой катились небольшие, рыхлые и пушистые, как шары из ваты, облака, едва приметные на белесом небе. Потом облака эти пропали. Чистое небо ничего не выражало, кроме равнодушия ко всему.
Лена замедлила шаг, ноги подворачивались на колеях разбитой мостовой.
— Впопыхах не те туфли надела, — пожаловалась. — Надо бы на низком каблуке.
— А хоть и на низком, в туфлях долго не походить, — посмотрела Мария на свои ноги.
Приближались к реке. На воде колыхался бледный солнечный свет. В последний раз Мария и Лена оглянулись на угрюмо двигавшуюся улицу и, как бы отрываясь от всего, что осталось там, позади, ступили на мост.
4
За мостом тянулись отмели, ноги вязли в песке, мокром и теплом. Потом появились невысокие холмы, и видно было, как слетал с них слабый ветер.
Пока девушки шли улицами, они не могли до конца осознать, что оставляют город: дома были домами, Крещатик — Крещатиком, площадь Калинина — площадью Калинина… Те, что двигались впереди, — девушки видели их спины — тоже, заметно было, не прониклись сознанием, что уходят совсем. А теперь, когда мост и все, что за ним, оказались позади, сомнения кончились. Мария посмотрела на Лену: глаза снова красные, заплаканные, как там, в библиотеке.
Девушки продолжали путь, они не задумывались, куда идут, — шли со всеми. Лишь бы на восток. «С народом доберешься до Яготина… А там…» помнила Мария дядино напутствие. Никогда раньше не слыхала она об этом городке и пыталась представить себе Яготин — ничего не получалось, и было это далеко…
