Я присаживаюсь на корточки перед печкой, подбрасываю в нее кизяк и наблюдаю, как отара медленно заполняет ложбину. Вечернее безветрие. Голубой кизячный дым из низкой трубы стелется над землей. Пощипывает глаза. Я щурюсь и блаженно улыбаюсь. Мне нравится этот легкий сладковатый запах кизячного дыма, запах степных костров. Не сосчитать, сколько дней провел я в степи! Отец это одобряет. Мама называет меня бродягой.
Из-за юрты вышла пожилая казашка в сельде. Она улыбнулась мне, присела рядом на корточки, достала из полосатого мешочка, который лежал на коврике среди чашек, кусок курта — сушеного кислого молока — и протянула мне. Дескать, замори червячка до ужина. Она налила мне также немного кумыса и пошла будить Яшку.
Из юрты вышел Яшка, растягивая в зевках рот до ушей.
— Ты чего жуешь? Дай мне!
…Дядя Жанибек и его сын Булат — наш сверстник — говорят по-русски. Но, удивительное дело, они не расспрашивают, как нас угораздило забраться под вагонетку. Дядя Жанибек только спросил, как мы спасли козла и овцу. Яшка верно догадался: они объелись чего-то очень вредного.
Я кивнул на Яшку. Тот оттопырил нижнюю губу и важно сказал:
— Чепуха!
Казах уважительно взглянул на него и покачал головой. Булат улыбался, вертел стриженой головой.
— Чепуха? О-о-о! Сами баран фуфайка накрыли… Любишь баран?
Булат нам сказал: через три года он кончит среднюю школу в ауле, приедет учиться в поселок, будет жить в интернате.
Откармливались мы у казахов двое суток. Утром третьего дня после плотного бишбармака (блюдо из теста и мяса), вздремнув на кошмах, я заявил Яшке:
— Сегодня суббота. Мне надо домой. Не век же нам откармливаться у доброй тети Раушан?
Яшка молчал, и я продолжил:
— Вот часок еще поваляемся и двинем к дороге. Поймаем машину — к вечеру будем в поселке.
— Пожалуйста, иди… — буркнул Яшка.
— А ты?
Яшка повернулся на другой бок, спиной ко мне. Я решил бесполезных разговоров больше не заводить. Отыскал свой рюкзак, фуфайку.
Тетя Раушан доила кобылицу. Возле вертелся жеребенок, привязанный волосяным арканом с таким расчетом, чтобы он не смог дотянуться до сосков матери.
Тетя Раушан протянула мне чашку с кумысом:
— Жаксы, пей…
— Спасибо, сыт. Ухожу домой… Мен… — кое-как перевел я по-казахски.
Тетя Раушан поняла; отставила ведерко, отобрала у меня рюкзак и пошла в юрту.
Мы долго прощались с тетей Раушан. По дороге сделали крюк: зашли попрощаться с дядей Жанебеком и Булатом. Булат предложил нам лошадей, сказал, что проводит до дороги.
