Солнце садилось за горбатые спины отрогов. Их палевые вершины повисли в сиреневом воздухе.
Мы заблудились. Это было ясно. Маша ни с того ни с сего вдруг тронулась с места. Она едва не наступила на Яшку. Мы от души и дружно налупцевали вредную кобылу. Я — веревкой, Яшка — кулаком. Покончив с наказанием, взглянули друг на друга. Яшка неуверенно рассмеялся, я его поддержал. Мы долго смеялись и зачем-то пожали друг другу руки.
Переночевали в травянистой холодной низине. Злющие комары ели нас поедом. Спали мы, прижавшись друг к другу и натянув кепки до носов.
Утром, чтобы согреться, поиграли в «петуха», яростно наскакивая друг на друга. Пожевали сухарей. Стало всходить солнышко. Мы обрадовались ему, как доброму знакомому. Даже тревоги поубавилось. Яшка крикнул солнышку:
— Э-эй, здравствуй!
Отвязали Машу: она была прочно привязана на ночь за куст.
— Я читал, если отпустить лошадь на все четыре стороны, она сама найдет дорогу к жилью. Клянусь! — сказал Яшка.
Я вспомнил, что тоже про таких лошадей читал.
Мы с надеждой уставились на Машу, которой прежде говорили, что она «утиль», «придурок» и что она давно «выжила из ума». Я осторожно опустил на землю конец веревки, то есть узды, и попятился, чтобы не спугнуть Машу.
Кобыла стояла как вкопанная, с понурой головой.
— Чего-то не двигается… — сообщил Яшка.
— Думает, наверное…
— В «замри» она играет, что ли?..
— Пусть стоит! Значит, мы здорово заблудились. Вот она и растерялась.
Маша сделала несколько шагов от нас, мотнула головой, оглянулась и опять встала.
— Кыш! — сказал я.
— Не мешай ей! На экзаменах и то дают на подготовку пятнадцать минут.
Я оглянулся — вокруг однообразно и пустынно. И чего она стоит? Я подошел и толкнул кобылу в ребристый бок, пошлепал ее по тощей ляжке:
— Ну, давай, Машенька, думай…
Маша опять мотнула головой, звякнула удилами, нехотя сделала круг, потопталась у нас за спиной и побрела. Совсем не на север!
— Знаешь, я что-то ей не верю. В книжках лошади как лошади, а это ж… недоразумение.
— Я тоже… У-у, дура!
И снова только солнце да степь, степь да солнце. Однообразное, надоевшее. Нога у меня пуще прежнего разболелась. Прямо-таки невозможно на нее ступить.
— Будем идти по компасу на север. Мугоджары по левой руке. Значит, идем верно…
Яшка мне поддакнул. Немного погодя неуверенно напомнил:
— До Сазды-то от города… пятьдесят… Сашка Воронков божился, что точно знает… А мы уже километров восемьдесят или девяносто прошли… Ты здорово веришь, что мы найдем нефть?
