Все голоса брамсовского концерта — виолончели, флейты, альты — Роза слышала так же ясно, как шелест листьев за окном, как плеск воды в пруду и стеклянный звон луны. Она выждала, пока не замрет аккорд духовых…
Первые такты скрипичной партии прозвучали бледно, пальцы еще не разогрелись, а в груди было слишком много жара. Вскоре, однако, кровь ровней побежала по жилам, правая стола легонько выстукивала такт, плечи каменно затвердели, кисти обрели гибкость.
Кантилена… Проплыв сквозь волну кларнетов, Роза легко приступила к соло, которое исполняла безукоризненно. Воодушевленная послушной работой мускулов и стройным аккомпанементом незримого оркестра, она смело брала пассажи. Звук становился все глубже, форте — все выразительней, стайки стаккато, секстелей арпеджио срывались со струн с блаженной легкостью. Последняя фермата прозвучала как вздох от полноты счастья.
Роза пылала. Кончив адажио, она выпрямилась, стала словно бы выше, легче; с плеч свалилась неимоверная тяжесть, сердце, освобожденное от избытка тоски, билось сильно, ровно. Передохнув, она торопливо осмотрела инструмент, протерла струны, еще раз настроила.
— Сегодня или никогда, — шептала Роза. — Не знаю, что это… Луна так действует… Или, может быть, это Казик мне помогает? Попробую теперь аллегро нон троппо.
Она долго прислушивалась к призрачному тутти. Наконец, дождавшись торжественного бетховенского аккорда, влилась в оркестр. Пальцы действовали исправно, скрипичные пассажи господствовали над лихорадочным лепетом гобоя, фагота, виолы. Робости, с которой Роза обычно бралась за инструмент, как не бывало; исчезло сопротивление струн и смычка, исчезли деревянные призвуки, исчезла усталость нетренированных мускулов, музыка, казалось, возникала сама, без участия скрипачки, единственно силой ее восхищения. Роза парила в свободном полете, без труда проникала во все сферы, с одинаковой страстностью отдавалась небесным мелодиям молитвы и любовным скерцандо. Скрипка потеряла вес и объем, смычок поверял форму, он мелькал над скрипкой в стремительных бросках как зигзаги молнии — исчезла преграда между домом и миром, стены, люди, сны и небо, все растворилось в лунной ночи, знание и магия смешались, там, где простирался хаос, разлилась ласкающая гармония звуков.
Крещендо, стринджендо, анимаге, форте, — Роза отважно, самозабвенно устремлялась к вершине.
Аккорды… Она очнулась в тишине. Смычок в ее руке дрожал, скрипка дымилась неостывшей мелодией.
