— Ты за мной? Заболел кто-то?
— Отец… помирает, — всхлипнул мальчик. — Велели мне — за попом беги. А я — к тебе…
— Что с отцом-то?!
— Деревом его придавило… Дровосек он. Крикнул Бартек конюху:
— Седлай свежую лошадь! Скорей, пожалуйста!
Пять минут спустя он снова был в седле, мальца перед собой посадил:
— Показывай дорогу!
И уже по пути спросил:
— Матушка твоя, наверно, с больным осталась?
— Нет у нас матушки… Померла зимой.
Бартек только крепче прижал ребёнка к себе. Лошадь будто чуяла, что надо спешить, — без понукания мчалась во весь опор. Доехали они быстро. Доктор первым вбежал в дом, да так и замер на месте.
В бедной комнате он увидел четверых.
У очага играли чурочками двое малышей. На единственной кровати лежал больной. А в головах у него стояла Смерть.
Старший сынишка бросился к отцу:
— Батюшка, батюшка! Доктор Бартек приехал! Бартек подошёл следом. Несчастный дровосек был ещё в памяти.
— Доктор, — проговорил он еле слышно, — птенцов моих пожалей… пропадут они…
Глаза его закатились.
— Вот что, парень, — обратился Бартек к старшему мальчику. — Бери-ка братишек, и ступайте все на улицу поиграть.
Мальчик повиновался, только, уходя, так умоляюще глянул на доктора, что у того душа перевернулась.
— Ты правильно поступил, — заметила Смерть, когда дети ушли.
Она не двинулась с места, даже не шевельнулась, но больной стал задыхаться, и на его губах выступила кровавая пена. Бартек опустился на колени и хотел его приподнять.
— Оставь, — послышался голос Смерти. — Сам видишь, пришёл его час.
— У него трое детей, учительница!
— Что ж, о них ты сможешь позаботиться. Отдашь их в хороший приют, где их не станут обижать и выучат какому-нибудь ремеслу, и совесть твоя будет чиста.
— Самый лучший приют не заменит им отца.
— Бартек, ты помнишь мой последний урок? Доктор поднялся.
— Помню, учительница.
И, ухватившись обеими руками за кровать, развернул её — так, что Смерть оказалась у больного в ногах.
Смерть вздрогнула и отшатнулась.
— Ах, вот ты как! — воскликнула она.
Бартек опустил голову. Тут его взгляд упал на больного, и он не поверил своим глазам. Страшной пены как не бывало, лицо из воскового сделалось просто бледным, а потом даже немного порозовело; человек, только что хрипевший в агонии, сейчас дышал ровно, как спящий. Похоже, он и вправду спал.
— Он будет жить, — проронила Смерть, точно услышав мысли доктора. — На нём остались только ушибы, но они неопасны. Обычно я исцеляю людей иначе.
Бартек глубоко вздохнул.
