Пишу про Нарву, потому что это ещё одна подробность, один кусочек мозаики, из которой приходится строить образ Орлова. О Григории Григорьевиче трудно сочинить внятный рассказ. Смотришь на его портреты — красавец, лицо прекрасное, сила, рост, а в отзвуках современников он как-то неприметен: ни одного скандала или сколько-нибудь громкого события, в работе честен, исполнителен, неярок. Современники отзываются о нём или хорошо, или никак, одна Дашкова всю жизнь испытывала к нему устойчивую неприязнь. Она пишет, что императрица попросила Панина обрисовать ей портрет Мировича. И тот обрисовал портрет злодея, «составлявший точный снимок с Григория Орлова, самонадеянного вследствие своего невежества и предприимчивого вследствие того, что не умел измерить глубину и обширность замыслов, которые он думал легко исполнить с помощью своего скудного ума».
В этом высказывании слышится какой-то опасный намёк, ну и, конечно, неуважение и ненависть. Что касается невежества, то, безусловно, Екатерина Дашкова была куда образованнее фаворита, но и здесь есть что возразить. Живя рядом с Екатериной, Григорий Орлов пристрастился к чтению, он был в курсе всех театральных дел, занимался самообразованием, каким-то боком заинтересовался науками, начинающий драматург Фонвизин преподнёс ему свой первый опус — «Альзира», перевод Вольтера. И Орлов «Альзиру» читал, потому что известно — одобрил.
Орлов был хорошо знаком с Ломоносовым и очень чтил его и как учёного, и как поэта. Именно Орлов уговорил Екатерину посетить «учёную келью статского советника и профессора господина Ломоносова». О визите императрицы даже написали в «Санкт-Петербургских ведомостях» от 15 июня 1764 года, их императорское величество «изволили смотреть производимые им (Ломоносовым) работы мозаичного художника для монумента вечнославной памяти государя императора Петра Великого, также новоизобретённые им новофизические инструменты и некоторые физические и химические опыты, чем подать благоволила новое высочайшее уверение о истинном люблении и попечении своём о науках и художествах в отечестве».
После смерти Ломоносова Орлов приобрёл у вдовы его бумаги и велел своему секретарю Казицкому привести наследство великого человека в порядок. Архив Ломоносова хранился у Орлова в доме «в особом покое».
Орлов также принимал живое участие в судьбе архитектора Баженова, когда тот находился в трудном положении. Баженов только что вернулся из-за границы, где учился. Российская академия художеств, несмотря на его большие успехи, приняла его холодно. Тот в конце концов обиделся, разругался и ушёл из академии, оставшись без средств и без заказов. Тогда Григорий Орлов взял его к себе на службу. Как уже говорилось, Орлов занимался делами артиллерии и фортификации, поэтому он испросил у императрицы для своего подопечного военный чин. Так архитектор стал по совместительству капитаном артиллерии.
