Павел I вернул Зорича на службу, назначив его шефом Изюмского полка, и произвёл в генерал-лейтенанты. Здесь нашего гусара ждали крупные неприятности. Кавалергардский сборник деликатно пишет, что Зорич «запутался в полковых денежных суммах». В то, что он именно «запутался», а не просто запустил руку в полковую кассу с намерением украсть, я верю. Но к этому времени Зорич жил займами, долг банкам нужно было платить вовремя, а он был из тех людей, кто «времени не наблюдал». Из полковой кассы народу платят жалованье, а если деньги не получены в срок, то они бывают очень недовольны. В общем, Зорич со всеми переругался, подчинённые подали жалобу в высшую инстанцию.
При обследовании полковой кассы обнаружилась недостача в 12000 рублей, которые Зорич «издержал на частную потребу», из-за чего офицеры и нижние чины остались без жалованья. В донесении также было написано, что Зорич «употреблял нижних чинов и казённых лошадей для возведения собственных построек» — этим нас не удивишь: и советские, и теперешние генералы очень часто так поступают. Удивительно другое, Зорич, хоть и разобрался с казёнными деньгами и выплатил всё сполна, по приказанию императора вынужден был уйти в отставку и был фактически сослан в Шклов.
Это случилось в 1798 году. Жизнь в Шклове теперь была безрадостной. На беду, через год случился пожар в училище. Это совсем доконало Семёна Гавриловича. Вскоре он умер. А училище его перевели из Шклова в Москву, и на его базе был основан 1-й Московский кадетский корпус.
Все биографы Екатерины со злой насмешкой пересказывают разговор её с Николаем Салтыковым по поводу Платона Зубова. Салтыков заметил, что выбор этого мальчика в фавориты не соответствует возрасту государыни (ей тогда было 60 лет). Екатерина, не смутившись, ответила: «Ну и что же! Я оказываю услугу государству, воспитывая даровитых молодых людей». Кому-то этот ответ покажется просто неприличным, а ведь в чём-то Екатерина была права. С «воспитанием» Платона Зубова у неё не получилось, но что касается Потёмкина, Завадовского и даже скандалиста Семёна Зорича, тут всё сошлось с ответом. За одиннадцать месяцев общения с императрицей Зорич полюбил искусство, живопись, проникся её идеями относительно воспитания молодёжи, и мы, потомки, уже не можем сказать, что он был просто игрушкой «случая», памятью Зоричу будет первый кадетский корпус.
Корсаков Иван Николаевич
(24 января 1754 — 18 февраля 1831)
Ещё тёплое после Зорича место занял двадцатичетырёхлетний смоленский дворянин и капитан кирасирского полка Иван Николаевич Римский-Корсаков. Он происходил из знатного, но обедневшего рода. Его дальний предок из рода Сигизмунда — Корсак — приехал служить в Россию ещё при великом князе Василии Дмитриевиче, сыне Дмитрия Донского. При царе Фёдоре Алексеевиче Корсаки добились приставки к своей фамилии (их всё время путали с Корсаковыми) и стали прозываться Римскими-Корсаковыми. Батюшка Ивана Николаевича проживал в Смоленской губернии (родине Потёмкина!) и дал сыну домашнее образование, считай — никакое: читать-писать умеет — и хорошо. В юном возрасте он был определён в лейб-гвардии конный полк сержантом, со временем его перевели в кирасирский полк, с которым он принимал участие в Польской кампании 1768–1772 годов. Затем честно нёс службу в мирное время, дослужился до капитана.
