– Неужели это ты нарисовал? – изумилась она.
– А ты видишь здесь кого-то еще? – ответил Степан и вдруг снял очки. Его глаза, обычно уменьшенные стеклами очков, внезапно приблизились к Алене и поразили своей беспомощностью и глубиной. Они вовсе не были блекло-голубыми, как ей казалось. Получалось, что линзы искажали даже цвет. Глаза Кардецкого были глубокого серого цвета и не менее красивыми, чем у Измайлова. Разве что ресницы не так сильно занавешивали взгляд.
– Ты талантлив, – сказала Алена и, чтобы увести разговор от себя, изображенной на портрете, спросила: – Ты хочешь стать художником?
– Нет… то есть я еще не решил. – Кардецкий покачал головой. – Мне многое нравится.
– Что именно?
– Я же сказал: многое, а вот ты никак не прореагировала на портрет. Он тебе понравился?
Алена нервно сглотнула и ответила:
– Разве он может не понравиться?
– Да, ты не можешь не нравиться. Хоть на портрете, хоть в жизни… Ты мне нравишься… очень… – сказал он и снова надел очки.
Его взгляд опять потух, но это было уже неважно. Теперь Алена знала, какие у него глаза. А еще она вспомнила, как посмеивалась над его виртуальным признанием и опасалась реального. Ей тогда было жаль его огорчать. Сейчас она могла бы его только обрадовать, но что-то удержало ее от ответных слов. Все-таки она еще совсем мало его знала. Конечно, он стал очень интересен ей. Все остальное она обдумает после. Некстати тут вспомнилась соседка по столу, и Алена, не удержавшись, спросила:
– А как же Марианна? Вы дружили… Она очень переживает…
– Да, мы дружили, – согласился Кардецкий. – И я понимаю, что она переживает. Поэтому никак не могу заставить себя прийти в столовую. Не знаю, как посмотреть ей в глаза. Вот и больным прикинулся…
– Прикинулся? – изумилась Алена.
Степан рассмеялся:
– Неужели ты никогда не симулировала? Ну… хотя бы для того, чтобы в школу не пойти?
– Нет… – Алена покачала головой и тоже рассмеялась. – Понимаешь, я совершенно не могу врать. И не потому, что такая хорошая, я просто потом забываю, что придумала, и непременно попадаюсь. Так уж лучше и не пытаться обманывать. Это я давно про себя поняла. А тебе ведь все равно придется когда-нибудь «выздороветь».
– Придется.
– И как же?
– Не знаю. Надеюсь продержаться в номере до тех пор, пока Маша не уедет. У нее через два дня путевка кончается.
– Маша? – опять удивилась Алена и поймала себя на том, что уже ревнует Степана к Марианне. Раз она позволила ему называть себя Машей, значит…
