— Мешочек-то брось.
«Будет тебе. Баба как баба, у страха-то глаза велики».
Однако мешок свой, понятное дело, не бросил. И к колодцу прошел осторожно, бочком, не выпуская из виду глядящую на него женщину. Ее красивую дебелую шею. Грудь. Пухлые губы, на которых играла усмешка: мол, пришел мужик, тоже мне, вроде к бабе, а от бабы чуть не шарахается, вроде болтушка аж штаны рвет, да, видать, без толку.
— Убогий ты какой-то. — Голос ее звучал почти презрительно. — Так-то ничего, мало таких крепких мужиков в Поселке осталось. И не молодой уже. А как к бабе подойти, не знаешь.
— Знаю, — глухо сказал он, свободной рукой крутанув колодезное колесо. Цепь нехотя заскрипела.
— Черпнул?
— Полное. Тебе хватит.
— Ну вот. Хоть слова дождалась. Значит, не немой, язык есть. Только уж больно басовитый. Говоришь, что рычишь…
— Не нравится?
— Почему ж?..
— Думаешь, соседей разбужу? — Он уж и думать забыл, что может попасться, как лесной зверь.
— Детей. — Она усмехнулась. И пристально посмотрела на него. — А ведь ты не наш. Отшельник ты. Из леса. И как это я сразу не поняла?
Он вздрогнул, но колесо не отпустил — видел: говорит она безо всякого страха. А глаза стали и вовсе масленые, небось на своих, на соседских, так и не смотрела никогда.
— Значит, не боишься? — Он вытащил полное ведро, поставил на край колодца.
— Я?!
— А то кто же?
— Боялась бы, так ты бы здесь не стоял…
— Это почему ж?
— Кричу громко. — Она усмехнулась. — Показать?
Он выразительно мотнул головой: нет уж, не надо, верю.
— А вот ты трусоват. Ишь глазюки как бегают. Даже колышек осиновый припас… Вон, в сапоге… Думал, не вижу?
Он молча подвинул к ней ведерко: на, пей.
Она поняла. Улыбнулась: успеется. «Дай хоть поглядеть на тебя. А то над ведерком-то склонюсь, тут ты мне по макушке и дашь. Очнусь где-нибудь середь леса — кричи не кричи, а кроме тебя, волосатого, на семь дней пути никого. За бабой пришел?»
Он пожал плечами: мол, сама видишь.
— А зачем же еще? — ответила на свой безмолвный вопрос женщина. — Хочешь помогу?
Он усмехнулся. И опять промолчал. Хитрая баба. Знает, чего хочет. Палец в рот не клади.
— А то заявился, ишь ты!.. С колышком!.. Видать, сто лет в лесу. Не то знал бы — нету их, вурди. Сто лет, как нету. Повывелись все. Будешь, дурак, от каждого куста шарахаться… Так помочь?
— Пей, — сказал он на этот раз вслух.
— А ну ее! — Она похлопала рукой по животу. — Брюхо что у беременной. Ишь как раздулось. Не с руки будет… Нам… С тобой…
