И, однако, этот абстрактный идеал великого философа как далеко отстоит от той действительности, какая представилась спустя три столетия! Великие мужи этого мира, являющиеся при особенно благоприятных и воодушевляющих обстоятельствах превосходящими самих себя, возвышающимися над самими собою, смело поднимающими чело пред далеко превосходящей их силой, – как часто эти люди теряют свою устойчивость в ежедневной жизни и делаются нетерпеливыми, встречаясь с самыми ничтожными препятствиями! Вспомним только о Наполеоне во главе его победоносных легионов и держащем кормило империи, и представим себе того же Наполеона после поражения его при Ватерлоо и на острове Святой Елены. Высочайшая форма пассивной добродетели, какой достигали древнее язычество или новейший светский героизм, есть форма стоицизма, который предпринимает и выдерживает борьбу с жизнью, ее нуждами и злополучиями в духе высокомерного презрения и бесчувственного равнодушия, который отвергает всякое восприятие впечатлений; таким образом, стоицизм представляет только иную форму эгоизма и гордости.
Совсем другой, бесконечно высший образец дал нам учением и примером Христос, образец, неизвестный ни до Него, ни после Него, – образец, встречающий несовершенные подражания себе в среде последователей Христовых. Христос совершенно ниспроверг древнюю нравственную философию и убедил мир, что прощающая врагов любовь, святость и смирение, скромное, безропотное терпение в страданиях и охотное подчинение святой воле Божией есть истинный венец нравственного величия. Если семь раз в день, – говорит Он, – брат твой согрешит против тебя, и семь раз в день обратится и скажет: каюсь; прости ему (Лк. 17, 4). Любите врагов ваших, благословляйте проклинающих вас, благотворите ненавидящим вас и молитесь за обижающих и преследующих вас (Мф. 5, 44). Это поистине возвышенное учение; но еще возвышеннее и благотворнее его практическое осуществление в жизни.
Добродетель Христа не может быть ограничена только последними сценами из Его общественного служения. Как вообще жизнь человека на каждом шагу окружена испытаниями, заботами и препятствиями, которые как средства воспитания должны служить к развитию его способностей и упражнению его сил; так же точно было и в жизни Христа, но во все продолжение состояния уничижения Он был исполнен трудов и болезней (Ис. 53, 4) и претерпевал поругания от грешников (Евр. 12, 3). Он был беден и терпел голод и изнурение. Он был искушаем от диавола. Его жизненный путь был устлан очевидными, непреодолимыми препятствиями до последней минуты Его земной жизни. Его речи и чудеса возбуждали самую горькую, отъявленную ненависть мира, – ненависть, которая разразилась, наконец, кровавым советом умертвить Его. Фарисеи и саддукеи соединенными силами вооружались против Него своей пустой ревностью и бранью. Они отвергали и искажали Его свидетельства, предлагая коварные вопросы, расставляли сети; называли его «ядцей» и «пийцей», потому что Он ел и пил с другими людьми, а не с ними; называли Его сообщником мытарей и грешников по причине снисходительной Его любви и ласки к ним; посрамителем субботы, так как в субботу Он делал добро; упрекали Его в сумасшествии и богохульстве, потому что Он утверждал Свое единосущие с Отцом, и чудеса Его производили от Веельзевула, начальника злых духов. Чернь, хотя и дивилась Его мудрости и делам, презрительно указывала на Его происхождение; отечество и отечественный город отказывали Ему в чести пророка. Даже Его братья, читаем мы, не верили Ему и в своем нетерпеливом желании мирского царства порицали беспритязательность Его поведения 44). Его апостолы и ученики, при всем их глубоком благоговении пред Ним и при всей их вере в Его божественное происхождение и посольство, своим невежеством, своими плотскими иудейскими воззрениями и почти всегдашним непониманием Его слов вывели бы из терпения учителя менее достойного, менее высокого.
