История тайной войны в Средние века. Византия и Западная Европа | страница 27

Простой и любезный в обращении, он в то же время был подозрительным и деспотичным, неблагодарным другом, фанатиком в вере, неразборчивым в политических средствах, нимало не заботившемся о жертвах, каких требовало осуществление его проектов. Не чуждо ему было и коварство, что ярко проявилось во время знаменитого восстания в Константинополе в 532 году.

К началу VI века в Византии окончательно оформились политические партии венетов[18] — «голубых» и прасинов[19] — «зеленых». Прасины поддерживали монофизитство[20], венеты стояли за православие. Венеты преимущественно были представлены аристократией и состоятельными городскими жителями, а дим[21] прасинов объединял торгово-промышленную часть населения. Партии получили прозвища по цветам одежды цирковых возниц, участвовавших в состязаниях на гипподроме, любимом в те времена месте зрелищ и увеселений.

 В правление Юстина политика по отношению к монофизитам была довольно жесткой, и Юстиниан первые годы правления тоже придерживался этой линии, хотя довольно скоро, мечтая о возрождении и единстве Римской империи, он существенно ослабил давление на представителей этого течения. Изгнанные при Юстине и в первые годы Юстиниана монофизитские епископы получили право вернуться из ссылки, многих из них пригласили в столицу на религиозное примирительное совещание, где император, по словам очевидца, убеждал их «с кротостью Давида, терпением Моисея и снисходительностью апостольской». И тем не менее отношения между монофизитами и православными оставалось напряженными.

Византийский историк Прокопий Кессарийский так характеризует взаимоотношения партий «голубых» и «зеленых»: «В каждом городе издревле было деление на венетов и прасинов… Эта вражда к ближним родилась безо всякой причины и останется вечно неутоленной, не отступая ни перед родством по браку, ни перед кровным родством, ни перед узами дружбы даже и тогда, когда родные братья или как-то иначе связанные между собой люди оказываются приверженцами различных цветов. И если кто-либо совершает нечестивое перед Богом дело, если законы и государство претерпевают насилие от своих или от врагов, и даже если они сами терпят недостаток в самом необходимом, и если отечество оскорблено в самом существенном, это их нисколько не беспокоит, лишь бы их партии было хорошо. Поэтому я не могу назвать это иначе, как только душевной болезнью». Конечно, Прокопий несколько сгущает краски, но это описание нравов «голубых» и «зеленых» весьма ценно.