Да, никудышный из меня вышел писатель. Я даже не закончил тот свой роман.
Но несмотря на диплом, я принадлежал к людям, которых Фиона предпочитала игнорировать. Я был муравьем, рабочей пчелкой, одним из миллионов, на ком держится мир, но с кем, слава Богу, не приходится много общаться. Возможно, в какой-то степени Фиона была довольна тем, что существуют люди, строящие и ремонтирующие дома, как была рада, что есть те, кто каждый день выносит мусор. Она ставила меня в один ряд с людьми, которые чистили ее водосточные трубы и подстригали лужайку, когда она еще жила в большом доме, тюнинговали ее «кадиллак» и чинили протекающий унитаз. Ее совершенно не волновали наличие у меня собственной фирмы, перешедшей к тому же ко мне от отца, или мои способности руководить бригадой из нескольких человек. А кроме того, сам я обладал репутацией хорошего строителя и мог не только обеспечить жене и дочери крышу над головой, но и соорудить ее своими руками. Среди людей, работавших тоже руками, на Фиону могли произвести впечатление лишь какие-нибудь модные художники, эдакие Джексоны Поллоки двадцать первого века, чьи перепачканные краской брюки служили доказательством таланта и эксцентричности, а не просто попыткой заработать себе на жизнь.
За все эти годы у меня было немало клиентов вроде Фионы. Эти люди даже старались не пожимать тебе руку, опасаясь, как бы твои мозоли не повредили их нежные ладони.
С тех пор как я познакомился с Фионой, у меня с трудом укладывалось в голове, что Шейла действительно ее дочь. Если не брать в расчет внешнее сходство, эти женщины были абсолютно не похожи друг на друга. Фиона всеми силами старалась поддерживать статус-кво. Это выражалось в том, что она выступала за сохранение налоговых льгот для богатых, была ярой противницей легализации однополых браков и ратовала за двойное пожизненное заключение за мелкие кражи.
Страх Фионы, что Шейла выйдет за меня замуж, можно было сопоставить лишь с ее возмущением по поводу работы дочери волонтером по оказанию бесплатной юридической помощи неимущим, а также труда на добровольных началах в штабе сенатора-демократа Криса Додда.
— Тебе это действительно необходимо? Или ты просто хочешь позлить свою мать? — спросил я однажды Шейлу.
— Мне это необходимо, — ответила она. — А то, что мама злится, служит мне дополнительным бонусом.
Однажды в первый год после нашей свадьбы Шейла сказала мне:
— Моя мать — очень грубая женщина. За все эти годы я поняла: нужно давать ей отпор, иначе не выживешь. Ты даже не представляешь, что она мне наговорила, когда я сообщила о намерении выйти за тебя замуж. Но ты должен знать: самое обидное было сказано не о тебе, Глен. Это касалось меня. И выбора, который я сделала. Так вот, я горжусь своим выбором. И твоим тоже.
