Внутри Икринки забегали синие всполохи. Гибкие щупы касались ее макушки, мочек ушей, ямочки между ключицами, солнечного сплетения, точек на запястьях и узких стопах.
Постепенно черты лица разглаживались, румянец возвращался на щеки, ускользали тени. Розовые губы заулыбались во сне. Э навевал прекрасные сны о теплой воде, в которой невозможно утонуть, чья нежность ни с чем не сравниться. В ней невесомость собственного тела восхитительна, движения невидимых потоков ласкают кожу, а сквозь зеленоватую толщу воды падают отвесно хрустальные лучи света. Ими дышишь, как воздухом, свет пронизывает тело, изгоняет боли и немощи, выстраивает мысли, дарит покой и уверенность… Плавно колышутся ленты буро-зеленых водорослей и черно-коричневые мощные тела стремительно проносятся мимо, играют на волнах, высоко выпрыгивая из воды…
— Спите, Танни! — шептал Лу-Тан, глядя на нее. — Я отдаю то, чем владею. Когда-нибудь мои воспоминания пригодятся вам…
* * *
— А вкусная вещь, этот ваш чи-ай! — восхищался Ларрил.
Прибывший на станцию с «официальным», как он выразился, визитом, проангел к делу не приступал. Рассказывал истории, периодически поглядывал на туммер — коммуникационное устройство, носимое патрульными Ассоциации на запястье, и вот уже два часа надувался синтезированным Э чаем — зеленым и черным попеременно, чем вызывал восхищение Татьяны и укоризненные вздохи уставшего и оттого раздраженного Лу-Тана.
Татьяна слушала новости с М-63 и украдкой касалась кончиками пальцев то щек, то подбородка, то лба. Кожа лица казалась странно упругой, словно после круговой подтяжки. Да и чувствовала она себя несколько непривычно — перестала «ощущать» желудок, испорченный гастритом еще со студенческих времен, левое колено, когда-то давно травмированное. На Земле оно периодически ныло, реагируя на перемену погоды. На станции тоже на что-то реагировало, но вот на что, Татьяне так установить не удалось.
…После процедуры, длившейся, как оказалось, девять суток, прошло несколько долгих спокойных дней.
— А мысли? — испуганно вопрошала она у «моржа». — Мысли вы мне тоже омолодили?
— Почему вы спрашиваете? — интересовался Лу-Тан.
После пробуждения Татьяны он все дни проводил в бассейне, выползая только по вечерам — для обязательного похода в смотровую — любоваться звездами.
— Мне перестали сниться кошмары, — призналась она. — Теперь я вижу море. Будто гуляю по берегу: вода парная, ласкает колени; солнце садится, золотит волны. И они на берег выбрасываются теплыми искрящимися языками. Я приглядываюсь, а они не из воды состоят, а из миллионов золотых монеток. Маленьких, тоненьких. И тоже теплых. И звон у них такой мелодичный. Я его слушаю, как музыку! Даже просыпаться не хочется!
