— Мы благодарны детям Сатианы за великую честь и прекрасный подарок! — заговорила она. — Но во Вселенной есть нечто прекраснее и ценнее — это мы желали бы получить в дар!
Сатиана, нахмурившись, смотрела на нее. Ее пожилой спутник впервые проявил инициативу:
— Что же? — с изумлением проскрипел он.
— Жизни ваших детей. И детей гоков. Жизни, спасенные от войны. Можете ли вы отблагодарить ими?
Сатианеты переглянулись, яростно мерцая глазами.
— Нет? — не обращая внимания, продолжала Татьяна Викторовна. — Но ничего другого Стражи порога не принимают. Мы вынуждены отказаться от вашего подарка. Возвращайтесь в сектор Дох и продолжайте терять самое ценное, что у вас есть.
Казалось, сатианеты задохнутся от возмущения. С минуту они стояли молча и мерили зарозовевшую лицом, но не отводящую глаз, Татьяну Викторовну тяжелыми взглядами, затем синхронно развернулись и вышли. Шедший последним Тсалит кинул прощальный взгляд через плечо: Татьяна не поняла, чего было в нем больше — сожаления или, все-таки, благодарности.
Кат о`кара смотрел на нее так, словно прикидывал — подойдет ли она для домашнего зверинца? Наконец, вздохнул и произнес лишь одно слово:
— Че-ло-век!
Затем сделал знак рукой, и события пошли своим чередом. Лу-Тан проводил его и сопровождающих в креационную камеру, останки были осмотрены, данные занесены в информационные матрицы, консервационные футляры вынесены со станции. Последовала церемонная процедура прощания. Татьяна держалась за учителем и молчала.
На пороге первой шлюзовой БагДэАн неожиданно остановился и обернулся.
— От награды Ассоциации вы не посмеете отказаться! — гулко сказал он.
И Татьяна снова не восприняла реплику как вопрос.
Двери закрылись. Наконец, они остались одни. Где-то в коридорах нарастал возмущенный лай — Э выпустил ранее запертого пса, и тот спешил пожаловаться на одиночество.
— Проводите меня, Танни! — попросил Лу-Тан.
Они медленно пошли по коридору в сторону бассейна. Прибежавший Бим, лая, бесом скакал вокруг. Татьяна еле его успокоила.
Перед дверью «морж» повернулся к Татьяне.
— Простите меня!
— За что?
— Я подверг вас испытанию — не опасному, но морально тяжелому.
— И я?..
— И вы выдержали его. Теперь я спокоен.
Он медленно вполз в свои покои. Белая дверь закрылась, мягко замерцала в приглушенном свете коридора.
Сердце горестно сжалось. Что-то оно стало шалить в последнее время — это сердце.
Татьяна Викторовна провела пальцами по двери, словно гладила живое существо.
