* * *
Солнце стремилось к полудню, когда к городским воротам подошел путник в грубой одежде из мешковины, весь в пыли и саже. Он опирался на свежесрезанную дубовую палку. Пропустив выезжающих из города крестьян с телегами, он ступил на бревна подъемного моста. Сгорбившись, чтобы показаться как можно меньше, Марк решил проскользнуть между двумя стражниками, облаченными в кожаные доспехи с нашитыми на них металлическими пластинами и вооруженных копьями, но резкий окрик заставил его остановиться.
Один из стражников, со шрамом через все лицо, подошел к нему в плотную и, брезгливо осмотрев, опять что-то рявкнул. От него так воняло протухшей кожей и немытым телом, что Марк едва сдержался, что бы не поморщиться.
Он поднял перемазанное сажей лицо и, состроив идиотскую улыбку, замычал в ответ, жестикулируя руками. Лицо стражника передернула гримаса отвращения. Он отступил в сторону, давая Марку пройти, и, когда тот прошел вперед, дал ему сильный пинок под зад. Марк шлепнулся в пыль и, под гогот стражи, пробежав несколько метров на карачках, вскочил и, не оборачиваясь, засеменил в город.
Улица, начинающаяся у ворот, тянулась пару сотен метров и заканчивалась на неширокой, почти круглой площади, со всех сторон окруженной довольно высокими, массивными строениями.
«Городская ратуша и католический собор», — решил Марк, рассмотрев здания.
На площади шла бойкая торговля. Крестьяне, выстроив в ряд свои телеги, расхваливали перед проходящими мимо горожанами свои товары. Тут же торговались купцы и ремесленники, обособившись в свои ряды.
Большое скопление людей — это как раз то, что было необходимо сейчас Марку, а точнее транслейдеру. Со всех сторон доносилась отрывистая немецкая речь, и Марк чувствовал, что с каждой секундой все больше понимает в разговорах горожан. Минут через десять он убедился, что без особого труда уже может сам изъясняться на местном диалекте.
Проходя мимо мясных лавок, он случайно задел палкой бочонок, доверху набитый потрохами. Бочонок покачнулся, но устоял.
— Куда прешь, пес шелудивый! Пшел вон отсюда!
Толстый мясник размахнулся треххвостой плеткой, которой обычно отгонял от прилавка нищих.
Марка проняло.
— Закрой пасть, вонючая свинья! Недоносок! На рыло свое жирное посмотри, скотина поганая.
Пораженный мясник остался стоять с открытым ртом и поднятой вверх плетью. Столь интеллектуальный отпор солидному горожанину из уст обычного нищего, по-видимому, был здесь в диковинку. Марк почувствовал, что привлек к себе слишком много внимания, и поспешил ретироваться с площади.
