На гражданской панихиде 7 декабря Андрей Дмитриевич Сахаров сказал: «Из жизни ушел Яков Борисович Зельдович. В это трудно поверить, так мысль о смерти не вяжется с его образом. Нестерпимо горько сознавать, что его нет с нами.
В Якове Борисовиче всегда поражала неустанная научная активность, живой интерес ко всему новому, поразительная разносторонность и интуиция. Он начал рано, продолжал работать до последнего дня жизни и успел сделать невероятно много в самых различных областях. В последнем номере журнала «Успехи физических наук», уже после его смерти, мы увидели статью, как бы перекидывающую мост к началу его работы. Это была химическая физика, поверхностные явления, горение и детонация, химические и ядерные цепные реакции. Затем — реактивная техника, затем — годы участия в создании советского атомного и термоядерного оружия. Роль его тут была исключительной, об этом можно теперь сказать во весь голос. Ему принадлежат несколько выдающихся работ по физике элементарных частиц, в них зачатки „алгебры токов", предсказание существования и некоторых свойств Z-бозона, постановка проблемы космологической постоянной. Последние 25 лет — астрофизика и космология. Он все время на переднем крае, все время окружен людьми. Все, кто общался с ним, получали на всю жизнь неоценимые уроки — и по конкретным научным вопросам, и в качестве примера и образца, как надо работать в науке и современной технике.
Влияние Якова Борисовича на учеников и окружающих было поразительным. В них зачастую раскрывались способности к плодотворному творчеству, которые без этого не могли бы реализоваться или реализовались бы не полностью.
Мне довелось многие годы провести бок о бок с Яковом Борисовичем. Вспоминая это время, я чувствую, сколь многим я ему обязан. В чрезвычайно острой и напряженной обстановке тех лет — простые и товарищеские, в высшей степени доброжелательные отношения; это при том, что мы с Игорем Евгеньевичем тогда как бы ворвались в его сферу со стороны, и требовалась незаурядная объективность, чтобы не стать в позу негативизма, обиды, но у Якова Борисовича и его учеников — неоценимая помощь и сотрудничество ради общего дела. В области фундаментальной науки многие мои работы возникли из общения с ним, под влиянием его работ и идей.
Яков Борисович в науке — человек огромной жадности (в хорошем смысле слова) и в то же время абсолютной честности, самокритичный, готовый признать свою ошибку, правоту или авторство другого. Он по-детски радовался, когда ему удавалось сделать что-то существенное или преодолеть методическую трудность красивым приемом, и глубоко переживал неудачи и ошибки. По большому счету, в отношении науки он был скромным человеком, часто ему казалось, что он дилетант, недостаточно профессионален в том или ином вопросе, и он прилагал огромные (не видимые со стороны) усилия, чтобы преодолеть свои пробелы.
