, которого мы прочили на пост руководителя нашей военной миссии в Вашингтоне; генерал де Лавалад, вскоре назначенный верховным командующим войсками на Ближнем Востоке; генерал Вотрэн
[51], посланный в Ливию в качестве начальника штаба группировки Лармина (где он вскоре и был убит при исполнении служебных обязанностей); Жюль Мок, который тотчас же вступил во флот; Фернан Гренье, которого привел к нам Реми по просьбе коммунистов, — под контролем Сустеля он вел пропаганду, строго держась «голлистской» линии; умный, тонкий Пьер Вьено, которого я собирался сделать французским послом в Англии, когда Французский национальный комитет переправится в Алжир, и который скончался на своем посту; Андре Марозели, возглавивший нашу организацию помощи военнопленным, ежемесячно отправлявшую более миллиона посылок; Жорж Бюиссон и Марсель Пуэнбеф, делегаты — первый Всеобщей конфедерации труда, второй христианских профсоюзов. Оба они вместе с Альбертом Гиги, их предшественником, и Анри Оком, моим соратником с первых дней, активно представляли профсоюзное движение. Из известных парламентских деятелей были: Гуэн, Кэй
[52], Фаржон, Гиманс и вскоре Жакино, Ориоль, Ле Трокер
[53], Луи Марэн, которые сразу же после высадки поспешили объявить прессе, радио, политическим руководителям, дипломатам, союзным журналистам то же, что говорили в своих обращениях Жанненэ, Эррио, Блюм, Мандель, Поль Бонкур и др., а именно, что в час освобождения мыслимо лишь одно правительство правительство генерала де Голля.
В самой Франции борцы Сопротивления по мере усиления преследований и активизации своей деятельности теснее сплачивали ряды. К тому же оккупация зоны, именуемой «свободной», ликвидировала некоторые их расхождения и побуждала к концентрации сил. В конце 1942 мне удалось установить личное знакомство с руководителями различных организаций движения Сопротивления. Встречался я и с другими людьми, являвшимися неожиданно, как бы возникавшими из тумана лихорадочной деятельности, где было все: хитроумные операции, страх, тайники оружия, боевые налеты, типографии и многое другое; эти люди появлялись и так же вдруг возвращались обратно. Передо мной прошли такие люди, как Кавайес, который, будучи философом по натуре, склонялся к осторожности, но, увлекаемый ненавистью к гнету, решался на самые смелые поступки и пошел ради Франции на пытки и смерть; Даниэль Мейер, методичный поборник «социалистического действия»; Жан-Пьер Леви, скромный и решительный; Сайян, талантливый профсоюзный деятель, посланный Леоном Жуо. Многие, и среди них Пино и Сермуа-Симон, посещали меня не раз. В то же самое время наши собственные делегаты разъезжали по Франции. Так, Реми, замечательный пропагандист и трезвый организатор, занимающийся секретной деятельностью, как увлекательной, но рассчитанной до мелочей спортивной игрой, действовал главным образом в Париже и на Западе; Бэнжан — на Юге; Манюэль на местах проверял нашу сеть и нашу службу связи. В январе Броссолет, а через месяц Пасси-Деваврен тоже пробрались во Францию. Один молодой английский офицер, Томас, по нашему приглашению сопровождал главу БСРА с целью доставить лондонскому правительству информацию непосредственно с места. Действуя совместно, Пасси и Броссолет должны были установить связи с различными организациями, побудить Север применять у себя такую же умелую координацию действий, какая была на Юге, подготовить почву для объединения Сопротивления Юга и Севера путем создания общего совета и единой военной системы.
