КАРЛ. И это то, что мы называли жизнью?
МАТЬ. Да, теперь мы это понимаем.
ФРАНЦ. Но я хочу быть смелым — один раз в жизни, этот единственный раз! Я сказал — в жизни? Нет, я имею в виду в смерти. Да! Мама... Карл... Господи! Я хочу быть смелым! Я хочу — и буду. Так! Я отказываюсь, отрекаюсь завершать мою пьесу!
СПИНОЗА. Вы слышали — он отказывается завершать эту вещь!
СОКРАТ. И обретает этим завершением самого себя...
КАНТ. Увидишь, Барух, это так!
ФРАНЦ. А он — вот этот, который рядом, — он пусть не умирает. Это я должен умереть. (Громко.) Пауль?
ПАУЛЬ. Да, что? Что такое, Франц?
ФРАНЦ. Иди-ка сюда. Что там с тем, рядом? Ему лучше?
ПАУЛЬ. Да. Как ты заметил это со своих нар?
ФРАНЦ. Сам не знаю как. Вот увидишь, он переможется!
ПАУЛЬ. Может быть, похоже на то. А ты-то как? Тебе тоже лучше, Франц?
ФРАНЦ. И да, и нет — как посмотреть.
ПАУЛЬ. Бодрись! Как-нибудь продержимся до завтра, а завтра будет суп, хороший, горяченький суп, может, еще и картофелина попадется...
ФРАНЦ. Может быть... может быть и ничего... Может быть, вообще ничего...
ПАУЛЬ (насмешливо). Что, снова голодный бред, как я погляжу?
ФРАНЦ. Оставь меня!
Пауль подходит к Эрнсту.
ФРАНЦ. Ничего — совсем ничего! Таков, значит, человек. И таков я. И все-таки (распрямляется) человек есть что-то! И я тоже, наверно. И это что-то трепещет, парит, мелькает, его невозможно понять, ухватить. Но надо действительно это сделать, надо это неуловимое воплотить, осуществить... В жизни, в смерти... Господи, позволь мне умереть! Я готов, я смогу воплотить!
ФРИЦ (подошел к Францу, стоит над ним). Что это он так притих, этот Франц? Ни слова не говорит. А ведь он у нас самый разговорчивый — все болтает, все философствует.
ПАУЛЬ. Отойди, дурак! Ему плохо!
ФРАНЦ. Мне хорошо! О, как мне хорошо! Я близок к самой сути, к тебе, мама! К тебе, Карл! И — к истине! (В экстазе.) И — к завершению той пьесы, которая называется жизнь! Господи, ты знаешь — я близок к этому. Так помоги мне еще, чтобы я приобщился. Не его возьми — меня! Я хочу к тебе. Возьми меня к себе, туда! Возьми меня вместо него, я пойду вместо него. Я хочу быть с ними, с матерью, с Карлом — с Тобой! Возьми меня, прими меня, Господи! Ты ведь знаешь — это так — я отказываюсь, отказываюсь от своей пьесы, и ее окончания. Теперь я так близок к сути, близок к Тебе, и я знаю, что этот осколок моей жизни станет целым, когда я ее отдам. Возьми мою жизнь, прими как жертву, плату за других, за них, за этого вот! Я знаю, он хочет жить, и его молодая жена там, дома, тоже хочет, чтобы он жил. А я отрекаюсь теперь уже вправду, Ты знаешь это, о Небо!
