Ливия прошла так близко от Марко, держа в руке стеклодувную трубку, что он был вынужден отступить.
— Я не нуждаюсь в согласии своего брата. Спасибо за заботу, Марко. Я тебя не провожаю, ты ведь знаешь, где выход, не так ли? Пойдемте, месье, мы продолжим беседу в кабинете.
Она развернулась и вышла из мастерской, молясь, чтобы Франсуа без возражений пошел за ней.
Ливия заметила, что дрожит, словно стычка с Марко лишила ее последних сил. Он был первым, кто пришел к ней выразить свои соболезнования. Стоя тогда в гостиной, он казался искренне огорченным. Он не осмелился сесть, впечатленный смертью, как все те, кто никогда с ней не сталкивался, — его родители были живы, а сам он избежал участия в войне с ловкостью эквилибриста. Он говорил сбивчиво, а на его скулах проступили красные пятна. Несколько мгновений она даже испытывала к нему нечто вроде сочувствия. Марко был так предсказуем! Упиваясь своим новым титулом директора мастерских Дзанье, он мечтал лишь об одном: жениться на наследнице Гранди и объединить два Дома. Дзанье и Гранди — какая заманчивая идея! Что можно будет противопоставить умению Гранди и известности Дзанье, взятых вместе? Но в его взгляде также таилось и вожделение, и оно ее пугало.
Реакция Франсуа Нажеля ей понравилась. Он не дал выбить себя из седла. Она действительно вспомнила о вежливом письме, адресованном дедушке, которое было получено не так давно. С согласия Алвизе и от его имени она ответила, что двери Мастерских Гранди открыты для него в любое время. Она не сразу отреагировала на его приезд, но теперь заметила, что это неожиданное приглашение на ужин ее радовало, и не только потому что ей хотелось позлить Флавио и Марко Дзанье.
Ресторан фасадом выходил на площадь, где стояли деревья с голыми ветвями и тускло освещенные дома безучастно смотрели на мир из-за кованых решеток. Темная вода канала плескалась возле небольшого каменного мостика. Потертые бархатные шторы оберегали зал от холода и сырости ночи. Как только Ливия пересекла порог заведения, круглощекий хозяин в белом фартуке, повязанном вокруг внушительного объема талии, прижал ее к груди, пустив слезу, и ей пришлось его успокаивать.
Активно жестикулируя, он усадил их за столик возле печи, облицованной майоликой[34], в медных дверцах которой отражался свет. Франсуа чувствовал себя немного неловко. Он ловил на себе любопытные взгляды хозяина и посетителей. Ливия была знакома со всеми.
— Мы здесь, как в деревне, — произнесла она с извиняющейся улыбкой, после того как худощавый мужчина с серебристыми волосами расцеловал ее в обе щеки.
