Достигнув забора, взобрался на него, преодолел три нитки колючей проволоки поверху забора и спрыгнул, оставив за собой клочья куртки и штанов. Слышал свистки железнодорожной охраны, но ничто в таком роде не могло меня остановить. Все так же бегом я кинулся через улицу, по которой мчались грузовики, и нырнул в переулок. Дышать было тяжело, в ребрах ощущалась боль от падения, но я не останавливался. Мимо мусорных ящиков, перескочив уснувшего бездомного, бежал и бежал, добрался до следующей улицы, повернул за угол и перешел на шаг, пыхтя как собака.
Автобус подвернул к остановке за квартал от меня. Попытался я снова побежать, но не смог, и автобус отъехал раньше, чем я успел на остановку. Людей на тротуарах было немного — негры, мексиканцы, похмельные ковбои. Ни один не обратил на меня внимания. Я оглянулся, признаков погони не обнаружил. На углу опять свернул, торопясь удалиться от железной дороги, и начал подыскивать место, где бы спрятаться и передохнуть.
Другой переулок. Когда свернул сюда, стало спокойней на душе от глухих стен, задов ночлежек, забегаловок, пивных и лавчонок. Ступеньки вели вниз, к дверям погреба. Похромал по ступенькам и осел на кучу мусора перед железной дверью, закрыл глаза и притворился невидимкой.
Спустя несколько минут установилось дыхание. Я открыл глаза. Человек в голубом комбинезоне шел мимо поверху, заметил меня, с сомнением оглядел и зашагал себе дальше. И продолжал я оставаться там, пока дверь за спиной не открыли вдруг изнутри, повалив меня набок.
Негр в майке кофейного цвета и в джинсах, с огромной коробкой на плече, уставился на меня.
— Ты мне дорогу загородил, сыночек.
Я отполз в сторону, он переступил через мои ноги, поднялся со своим грузом по ступенькам и удалился.
Встав, я немного взял себя в руки, причесался пятерней, подправил искореженную шляпу, поднялся на тротуар. Но стоял в нерешительности, не зная, куда путь держать. Совершенно потерял ориентировку. Наконец сообразил, что утреннее солнце, пригревающее сквозь городской чад и пыль, бьет мне прямо в лицо. Повернулся спиной к солнцу и направился на запад параллельно железной дороге, которая была теперь за два-три квартала от меня. Откуда мне было знать, где находится автостанция, но пришло на ум, что она должна быть в центре города, где-то рядом с железнодорожным вокзалом.
Шел я весь в синяках, усталый, однако слегка приободрившийся, и не забывал приглядываться, не покажется ли патрульная полицейская машина. Когда таковая объявилась в двух кварталах впереди, я заскочил в бар. Трое мужчин за стойкой выпучились на меня, официантка, тощая, молоденькая, в папильотках, воззрилась недовольно. Но не успела она слова молвить, патрульный автомобиль проехал мимо, и я вновь ступил в яростный предполуденный зной. Окинул взглядом свое отражение в витрине. Возникло опасение, что соломенная ковбойская шляпа может послужить важной приметой для какого-нибудь проницательного полисмена. Я зашвырнул шляпу в мусорный бак, прежде чем двинуться дальше.
