— Вот он, прогресс, — отметил Лу. — Самый что ни на есть.
— Его-то я и боюсь, — сказал дед, — прогресса этого. Давайте вспять пойдем. Почему прогресс должен прогрессировать против меня и койотов?
— Сила он неостановимая. Больше становятся ракеты, больше должны быть и площадки для их испытаний.
Старик скорчил гримасу и, не желая обсуждать эту проблему, сменил направление разговора:
— Закрой рот и открой глаза, глянь на гору. — Он указал на высоченный гранитный пик, сверкавший сейчас в лучах восходящего солнца.
— Отчего гора называется Ворья? — спросил я, дивясь, как голые серые утесы преображаются в золотистые.
— Она принадлежит государству, — заявил дед.
— Угу, государство уворовало ее у скотоводов, — продолжил Лy,— а скотоводы уворовали ее у индейцев. А индейцы... у орлов, что ли? Львов? А прежде?..
— Прежде чего?
— Смотри, — торжественно произнес дед, — приглядись, как свет по горе спускается, катит на нас, будто волна. — Старик явно гордился своей горою.
— Да, будто волна, — согласился Лу. — Но чей это свет? Чья гора? Чья земля? Кто владелец земли? Ответь-ка мне, старый коняга. Помещик? Тот, кто ее обрабатывает? Тот, кто последним уворовал?
Солнце било в спину нам, ехавшим по направлению к горе, к дедовой горе, наши тени вытягивались впереди, стелились по камням, кустам, кактусам, пескам до самого подножья предгорий. Воробьи порхали гроздьями, словно темное конфетти, чирикали помаленьку, а перепелки в тени зарослей левее бежали подальше, издавая жалобные вскрики.
— Земля — это я, — сказал дед. — Я эту пыль глотаю семьдесят лет. Кто кому владелец? Меня отсюда только с корнем выдернешь. Бог мой, сигары забыл.
— Голова песком забита, — пробурчал Лу. — Упрям как был. Голова задом наперед привинчена.
— У всякого свои недостатки, ты, политик.
Достигли забора, западной границы недвижимой собственной моего старика. За этой чертой начинались холмы, взгорье, которое дед и его отец использовали под летнее пастбище девяносто лет подряд, но принадлежало оно, в юридическом смысле, федеральному правительству. Дед арендовал эту землю на каких-то сложных условиях. Земля по ту сторону забора ничем, однако, не проявляла своего государственного положения — выглядела она совершенно естественной и обыкновенной. Никогда не догадаешься, глядя на нее, что принадлежит она Соединенным Штатам Америки и на картах изображается зеленым, под цвет мундира.
Вот и ворота, которые дед мой возвел, а теперь моя очередь отпирать. Открыл я ворота, провел вперед лошадь и закрыл створки за своими спутниками. К забору намело кучей перекати-поле, валялись тут и беспорочно белые, отполированные песком коровьи кости, оставшиеся от жертв давнего, почти забытого бурана.
