Особенно же злили Антона сетования на глупых рабынь-аборигенок подаренных корсарами своей ученой обслуге – от которых де нельзя получить ни умной беседы ни качественного секса.
Так что оставалось лишь сидеть в такой вот харчевне, потягивать местное фруктовое пиво или вино из корней синелистой пальмы, да смотреть на людей, идущих мимо по главной улице Города.
В этом смысле остров Каитто был Вавилоном в миниатюре.
Люди всех цветов кожи рас и миров собрались тут. Больше всего было коренных эйяльцев. Северяне с цветом кожи от красно-смуглого как благородное дерево, до коричнево черного, южане – темно-русые и даже белокурые, тонколицые никконцы – потомки застрявших тут "господ с неба", негры... Попадались люди внешности совсем непонятной – например рыжие и чернокожие, или невысокие азиаты с пепельными волосами и зелеными глазами. В каких мирах их взяли в пиратский экипаж?
Одетые в потертую униформу самых разных космических компаний, в мундиры и камуфляж без знаков различия, в немыслимые одеяния – пестрые и пышные, в обычные футболки и шорты. Женщины щеголяли самыми разными облачениями – от купальника, сшитого из клочков материи помешанным на экономии модельером, до вполне элегантных вечерних платьев.
Женщины кстати тут тоже были самые разные – впрочем внешность их могла быть обманчивой.
Вот та изящного облика леди в дорогой блузке вполне могла быть всего-навсего подобранной в порту проституткой или моделькой-неудачницей, а вот та немолодая темнокожая торговка с испитым лицом украшенным ритуальными шрамами – бывшей принцессой какого-нибудь королевства.
Поток людей катился мимо, а Антон сидел и смотрел, потягивая хмельное, и думая о том, что может быть так всю жизнь и будет сидеть на этом убогом острове в убогой пивнушке, хлебать дрянное вино, и смотреть как мимо идет чужая и чуждая ему жизнь.
...Сейчас в послеполуденный час харчевня была пуста, если не считать пары алкоголиков, упившихся до потери сознания и лежавших ничком на полу. Хозяин – он же бармен, восседал за стойкой в ветхом, когда то роскошном кресле, покуривая что-то – но явно не табак. Глаза у него были равнодушные и усталые, бритую морщинистую башку украшала татуировка.
– Я вам ведь говорил, на этом острове нечего делать, кроме как пить, – сказал врач Антону, словно прочтя его мысли.
– Для кого как, – ответил Антон, стряхивая сонную одурь. – Но я уберусь отсюда, как только представится возможность.
Н'Губи потряс головой:
