Старины и сказки в записях О. Э. Озаровской | страница 18
В 1921 г. на Кулое О. Э. Озаровская ставила себе целью запись всего репертуара кулоян. «Предвидя все трудности работы в условиях 21-го года, — писала она позднее, — экспедиция, разумеется, решила записывать решительно все, что представляется возможным записывать, не ограничивая себя каким-либо одним видом народного творчества» [Озаровская 1928: 408]. Не знаем, насколько успешно была выполнена эта задача (сохранились лишь отдельные фрагменты фольклорного архива собирательницы), но ряд наблюдений, сделанных О. Э. Озаровской на Кулое, стали бесценным вкладом в фольклористику.
Собирательница — и это надо особо подчеркнуть — стала вторым после А. Д. Григорьева [Григорьев 1939] (и последним) фольклористом, кому удалось на Кулое зафиксировать образцы песенной эпики. Две записи — «Чурило Пленкович и Василий Пермята» соянского крестьянина Степана Крапивина и «Вор-кабаньище» («Данило Ловчанин») Анны Мелиховой из той же деревни Сояна — О. Э. Озаровская поместила в своем «Пятиречии». Уже в наши дни по материалам архива собирательницы, поступившего в Институт русской литературы (Пушкинский Дом),[37] Т. А. Новичковой были опубликованы былины Якова Федоровича Попова (Порхаля) из Долгощелья («Владимир-жених», то есть «Дунай-сват»; «Бой Добрыни с Дунаем»; «Срок калик»), Марии Красиковой из Карьеполья («Дунай»; «Сорок калик») и Н. П. Крычакова из Карьеполья («Иван Гордеевич», то есть «Иван Годинович»), Алексея Степановича Мелихова (Мелехова) из Сояны («Василий-пьяница и Курган-царь»). Ею же напечатан вариант скоморошины «Лединушка», записанный, вероятно, от Агрипины Мелеховой из Сояны.[38]
В Фонограммархиве Пушкинского Дома оказалась и коллекция фоноваликов с записями 1921 г. Нотировки былинных отрывков были опубликованы в 1998 г. А. Д. Троицкой.[39] В 2006 г. А. Ю. Кастров ввел в науку нотные расшифровки духовных стихов, записанных О. Э. Озаровской на Кулое.[40]
Следующая экспедиция О. Э. Озаровской — опять на Пинегу! — состоялась в 1925 г. Финансировало ее Архангельское общество краеведения. М. Д. Кривополеновой уже не было в живых. Однако и без Махони пинежская фольклорная традиция в 1920-е гг. еще не иссякла. В Карповой Горе О. Э. Озаровская и ее спутники могли наблюдать свадьбу, играемую с соблюдением всей старинной обрядности. В той же Карповой Горе летом 1925 г., свидетельствует О. Э. Озаровская, крестьяне поставили пушкинскую «Русалку», сделав основной акцент на сценическом отображении свадебного обряда. В д. Язвора в верхнем течении реки фольклористка нашла двух крестьян-«пушкинистов». Один из них знал наизусть всего «Евгения Онегина», а другой — «Медного всадника».