Раз, ночью, мы бродили по длинной грязной улице недалеко от Пале-Рояля. Каждый из нас, казалось, был погружен в свои собственные мысли, и в четверть часа ни один из нас не сказал ни слова. Вдруг Дюпен произнес следующие слова: – «Да, точно, он очень мал; и его место скорее на театре des Varietes».
– Без сомнения, – возразил я, не подумавши и, с первого раза, не замечая, – так я был погружен в собственные мысли, – что Дюпен так верно приладил свои слова к моим мыслям. Через минуту я опомнился, и глубоко изумился.
– Дюпен, – сказал я очень серьезно, – это превосходит мои понятия. Признаюсь, без обиняков, я совершенно поражен, я сам себе не верю. Как вы могли угадать, что я думаю о…?
Но я остановился, чтобы вполне удостовериться: действительно ли он угадал, о ком я думал.
– О Шантильи? – сказал он. – Зачем вы останавливаетесь? Вы сейчас думали про себя о том, что он, по маленькому росту, не годится для трагедии.
Действительно, я думал об этом. Шантильи был прежде башмачником в улице Сен-Дени, но, имея страсть к театру, взял на себя роль Ксеркса в трагедии Кребильона. Над таким слепым самолюбием все смеялись.
– Ради Бога скажите, по какой методе, – если такая метода существует, – могли вы проникнуть в мою душу, в настоящую минуту? – На деле, я был еще более поражен, чем желал бы сознаться.
– Разносчик фруктов, – отвечал мой приятель, – привел ваши мысли к заключению, что рост башмачника не идет ни к роли Ксеркса, ни к другим подобным.
– Разносчик! что такое? я никакого разносчика не знаю.
– А тот человек, который бросился на вас, когда мы вошли в эту улицу, с четверть часа тому.
Я точно вспомнил, что человек, с большой корзиной яблок на голове, почти сбил меня с ног по неосторожности, когда мы входили из улицы С… в ту, где мы были теперь. Но какое в этом было отношение к Шантильи, я никак не мог дать себе отчета.
В моем друге Дюпене не было ни крошки шарлатанства.
– Я сейчас объясню вам это, – сказал он, – и чтобы вы все ясно поняли, я прослежу все сцепление ваших мыслей с нынешней минуты до тех пор, как с нами встретился разносчик фруктов. Главные кольца цепи следуют вот в каком порядке одно за другим: Шантильи, Орион, доктор Никольс, Эпикур, стереотомия, мостовая, разносчик фруктов."
Почти всякому приходит иногда в голову позабавиться восхождением по течению своих мыслей и разысканием, что привело наш ум к какому-нибудь заключению. Часто это препровождение времени бывает в высшей степени занимательно; кто испытывает это в первый раз, всегда бывает поражен бессвязностью и бесконечною отдаленностью между началом и концом такого рода мыслей.
