— Во времена Эдуарда он занимал посты лорда-хранителя печати, затем — лорда-канцлера, а также ездил послом в Бретань. Так что Эдуард либо был обязан ему чем-то, либо просто благоволил к нему. А у Стиллингтона не было видимых причин интриговать против Эдуарда. Если, конечно, он был интриганом.
— Да, пожалуй, вы правы.
— В любом случае вопрос был поставлен перед парламентом, так что у нас имеется не только голословное утверждение Стиллингтона.
— Перед парламентом?!
— Именно. Все было честно и открыто. Девятого числа состоялось очень долгое заседание палаты лордов в Вестминстере. Стиллингтон представил доказательства и свидетелей, и был подготовлен доклад для парламента, который созывался 25 июня. Десятого числа Ричард обратился к городу Йорку с письмом, в котором просил прислать войска для своей охраны и поддержки.
— Ага! Наконец-то заваривается каша.
— Да. Одиннадцатого он посылает аналогичное письмо своему кузену Невиллу. Стало быть, Ричард почувствовал реальную опасность.
— И весьма серьезную. Человек, который так умело вышел победителем из неожиданного и очень неприятного положения в Нортхэмптоне, не подымал бы панику по пустякам.
— Двадцатого Ричард с небольшим отрядом направился в Тауэр — вы помните, что тогда Тауэр был королевской резиденцией, а совсем не тюрьмой?
— Да, конечно. Тауэр был королевским замком и единственной надежной крепостью; только поэтому серьезных преступников упрятывали туда. Так зачем Ричард поехал в Тауэр?
— Чтобы прервать встречу заговорщиков и арестовать лорда Гастингса, лорда Стенли и некоего Джона Мортона, епископа Илийского.
— Так и знал, что рано или поздно мы доберемся до Мортона!
— Была обнародована прокламация с деталями заговора против Ричарда, но до наших дней ни одного экземпляра не сохранилось. Был казнен лишь один из заговорщиков. Им, как ни странно, оказался старый друг Эдуарда и Ричарда, лорд Гастингс.
— Да, согласно уважаемому Мору, его спешно вывели во двор и обезглавили на первом подвернувшемся бревне.
— Как бы не так, — ухмыльнулся Кэррэдайн. — Его казнили неделей позже. Точная дата упоминается в одном из писем того времени. Более того, Ричардом движило вовсе не чувство мести, потому что он возвратил конфискованные поместья Гастингса его вдове и восстановил его детей в наследственных правах, которые они в противном случае неизбежно теряли.
— Да, казнь Гастингса была, видимо, неминуемой, — сказал Грант, перелистывая книгу Мора. — Даже Мор пишет: «Несомненно, регент любил его и горевал о нем». А что случилось со Стенли и Джоном Мортоном?
