Капля влаги упала на бумагу. Я смотрел, как медленно расплываются чернила, и мне никогда еще не было так плохо.
Я ощущал, как что-то очень важное прошло мимо меня и скрылось навсегда в темноте новолуния.
Я мог что-то сделать той ночью, но не сделал. А может быть, и нельзя было сделать ничего, но этого мне никогда не узнать.
С того памятного новолуния я почти не сплю по ночам, потому что мне чудится, что кто-то постукивает на кухне дверцами шкафчиков и звенит посудой.
Обычно я сижу в кресле, телевизор выключен, а на коленях у меня лежит большой альбом с репродукциями. Я слушаю шелест бумаги и иногда на глазах у меня появляются слезы.
И если бы в эти мгновения кто-нибудь вошел в мою маленькую квартиру и, взглянув на меня, спросил: "Зачем?", я без сомнения ответил бы ему: "Я не знаю…"
Июль 2005.
Любимой жене Ольге посвящаю
Рассвет в то утро был розовым и нежным, и птицы пели красиво, должно быть, восхваляя вечную молодость и вечное счастье. Её молодость и её счастье.
Она стояла на тёплом мягком ковре, глядя в большое овальное зеркало, в котором надменная богиня поправляла непослушные вьющиеся локоны. Зелёные глаза богини искрились, кожа светилась не отражённым светом жёлтого торшера, а внутренним светом, точно солнце всходило не за окном, а в её душе, точно она сама была крохотным солнцем, призванным согревать собственный маленький мир и тех немногих счастливцев, живущих в этом мире.
Правда, пока в нём жил лишь один Счастливец, и тем счастливее он был, безраздельно купаясь в тепле и свете крохотного солнца. Она осторожно провела ладонью по гладкому животу и тихо засмеялась: трудно поверить, что там кто-то есть, внешне ничего не изменилось. Скоро счастливцу придётся делиться светом и теплом, но он и не заметит того, ведь в ней столько счастья. Она молода, она богиня и вечная жизнь впереди. Розовый восход и пение птиц за окном. Всё это безразмерно. Всё это вне времени.
Она подошла к окну и несколько минут стояла, улыбаясь утреннему небу. Потом перевела взгляд на большую кровать, где, зарывшись лицом в подушку, спал счастливец. Как ей хотелось, чтобы он встал и тоже увидел этот восход и услышал птиц, поющих о жизни и любви, но те полтора часа, оставшихся до звонка будильника, были нужны счастливцу. Завод, на который ему предстояло ехать, не любил сонных и вялых рабочих, и с ними порой случались нехорошие и даже страшные вещи.
Он не рассказывал ей о своей работе, говоря лишь, что работа небо
