- Но что?
- Пока не знаю, но выясню. Вот только…
- Что только?
- Я не пойду сегодня к Пхатти. Он голову с меня снимет, если узнает, что я снова позволил тебе оставить агента одного.
- Тогда завтра? - с надеждой спросила я.
- После того, как ты извинишься перед агентом.
- Извинюсь? Я?! Ты же мой друг, Кидо, почему ты выгораживаешь его?
Немного успокоившись, я действительно начала сожалеть о своей вспышке гнева. Но не потому, что она была направлена против агента - просто мне не стоило выходить из себя и повышать голос. Это было недостойно пятихвостой лисицы.
- Давай договоримся, - терпеливо предложил Нуккид. - Ты миришься с агентом, и я иду к Пхатти и рассказываю ему про твою парикмахершу. Только в таком порядке.
Я содрогнулась, представив себе, с каким выражением лица меня встретит Луис Каро, когда я приду к нему с повинной. Лучше уж сразу утопиться. Но ради Эмили…
- Только ради Эмили, - выдохнула я.
Нуккид удовлетворенно кивнул и остаток пути мы провели в молчании. Только подъехав к дому, я вспомнила, что так и не задала вопрос, терзавший меня весь вечер.
- Кидо, - осторожно сказала я, - это ведь Пхатти сломал тебе руку?
- Что? Пхатти? - удивился он. - Нет, конечно! Это была банановая кожура, помнишь? Огромная такая, с акцентом, как у Шона Коннери!
Когда я тихонько закрыла дверь и попыталась на цыпочках прокрасться в свою комнату, Суда еще не спала, хотя время было позднее, а встала она сегодня рано. Телевизор был выключен, и я на мгновение испугалось, не случилось ли чего. Как будто бы мне не хватало плохих новостей. Но нет, она встретила меня как обычно, немного поворчала из-за того, что я не доела завтрак и не убрала за собой, но в целом была настроена вполне благожелательно. Только то и дело с беспокойством поглядывала на меня и не торопилась уходить к себе. Когда я спросила, почему она не смотрит свой любимый сериал и не отменили ли его, она покачала головой и сказала, что хотела бы поговорить со мной.
- О чем? - удивилась я.
Она пожала плечами, усаживаясь на диван в гостиной и предлагая мне сесть рядом. Я подчинилась.
- О чем хочешь, - ответила она наконец. - У тебя очень грустные глаза, мне показалось, что ты захочешь с кем-нибудь поговорить.
Я даже замерла от удивления, не зная, что сказать.
- Расскажи, почему ты так одета, - попросила она, но не с упреком, а почти сочувственно.
И я только теперь сообразила, что так и не успела переодеться. Я все еще была в юбке и топике, которые мне выдали для выступления, а на ногах у меня были проклятые сапоги. С запоздалым ужасом я вспомнила, как бежала вниз по крутой лестнице. И как только я не упала? Ведь могла бы запутаться в развязавшихся ремешках на любой ступеньке и свернуть шею!
