— Имеются отпечатки Егора Ивановича Орлова, осужденного за грабеж…
…Материалы, которыми мы располагали на Орлова по кличке «Дуб», давали достаточно оснований подозревать его в убийстве или, по меньшей мере, в причастности к смерти Комиссаровой. Тридцатишестилетний Орлов, уроженец и воспитанник когда-то знаменитой среди московских уголовников Марьиной рощи, четырежды отбывал в колониях различные сроки наказания. Следы пребывания в квартире Комиссаровой, оставленные на бутылке из-под водки, говорили о том, что он находился там после гостей. Но почему, ограбив Комиссарову, он ограничился одним кольцом и двадцатью пятью рублями, я понять не мог.
— Ты, конечно, считаешь, что Орлов убил Комиссарову, — сказал Самарин.
— Да, Владимир Иванович.
— Дай вам власть, так вы все преступления списали бы за счет рецидивистов. А рецидивисты тоже люди, и закон требует одинакового отношения ко всем гражданам. Что ты предъявишь Орлову, кроме заключения дактилоскопической экспертизы, какие доказательства?
— Разве этого мало?
— Мало. Установлена связь Орлов — Комиссарова?
— Можно предположить, что Орлов приходил к Комиссаровой двадцать седьмого августа, то есть в день перед ее смертью, дважды. Первый раз в двадцать два тридцать. Но никто из свидетелей его не видел.
Самарии поморщился.
— На чем основывается это предположение?
— После того как мы получили заключение, были опрошены свидетели. Грач, Рахманин и Голованов вспомнили, что в двадцать два тридцать кто-то позвонил в квартиру. Комиссарова пошла открывать дверь. Вернулась она быстро. Никто не обратил внимания на этот звонок. Обычное дело — позвонила соседка, кто-то ошибся. Не придали звонку значения, и поэтому ни один свидетель не вспомнил о нем. Сейчас Рахманину кажется, что Комиссарова вернулась за стол растерянной.
— Почему четвертого свидетеля не опросили?
— Герда? Опросили. Он ничего не помнит.
— Связи Орлова установили?
— Все его связи ведут в колонии. Дружки Орлова отбывают сроки.
— А новые связи?
— Он не успел обзавестись ими. Орлова освободили двадцать второго августа. В Москву он прибыл двадцать пятого.
— А двадцать седьмого пошел к Комиссаровой.
— Наколка? Тогда почему, кроме кольца и двадцати пяти рублей, он ничего не взял? На Комиссаровой висела золотая цепочка, на руке кольцо с аметистом, в прихожей новенькая дубленка.
— А он не убивал ее.
— Только ограбил? Непохоже это на ограбление.
— Непохоже. Орлов был у Комиссаровой или до или после ее смерти. В первом случае она добровольно отдала кольцо и деньги, раз Орлов распивал там водку. Во втором — увидев труп, Орлов испугался, что ему припишут убийство, выпил для успокоения водки и дал дёру. Но уходить с пустыми руками ему не хотелось. Он прихватил то, что попалось под руку и можно было положить в карман и не бросалось бы в глаза.
