— Насчет бриллианта у меня вырвалось, когда он стал вешать нам лапшу на уши. В остальном я не согласен с тобой. Откуда у Комиссаровой могла быть крупная сумма, если Рахманин уже плакался, что Комиссарова купила дубленку на последние деньги? Из-за дубленки и ссора произошла. В сочетании с двадцатью пятью рублями кольцо с топазом звучит куда правдоподобнее. Бриллиант вызвал бы смех, недоверие. Откуда у Комиссаровой бриллиант с фасолину?! Ты шутишь? Такой бриллиант — состояние. О нем знали бы все.
— Вы что скажете, Ксения Владимировна? — спросил я.
— Честно говоря, вы меня еще больше запутали. Вроде бы вы оба правы. Но так не может быть, — сказала Миронова. Нам всем надо спокойно подумать. Знаете, наблюдая сегодня за Рахманиным, я убедилась, что он значительнее, чем кажется на первый взгляд. Гораздо значительнее. Ну все! Пожалейте меня. Голова уже трещит. Собирайтесь.
Глава 7
Комиссарову хоронили без почестей. В этом в какой-то мере был повинен я. Мне не следовало говорить Андронову: «Вам решать, как хоронить». Вот и решили гроб с телом Комиссаровой установить на пятнадцать минут в крохотном зале морга, а потом, минуя театр, отвезти в крематорий.
Зал морга не мог вместить всех желающих, и люди теснились в проеме распахнутых дверей, на лестнице, во дворе. В основном это были женщины. Мне показалось, что многие пришли на похороны из любопытства, прослышав о таинственной смерти актрисы. Я думал, жизнь актрис привлекает к себе внимание. Оказывается, смерть тоже.
На траурном митинге выступавшие говорили о прекрасных человеческих качествах Комиссаровой, о ее доброте и любви к людям. В завершение слово предоставили молодому актеру. Он сказал: «Умерла красивая женщина!» Проникновенный голос, пауза после этой фразы, будто в ожидании аплодисментов, скорбь на лице — все казалось позой, игрой, все меня раздражало. Никто не вспомнил, что Комиссарова — актриса. Об этом забыли, как забыли ее в кино, как не хотели замечать в театре. И здесь, в зале морга, чувствовалась режиссерская установка. Только чья — Андронова или Герда? Даже после смерти Комиссарова зависела от режиссера.
Траурный митинг подошел к концу. Распорядитель сказал: «На этом, товарищи…», когда неожиданно из толпы раздался женский голос:
— Я хочу сказать о Наде!
К гробу протиснулась худая высокая женщина с воспаленными глазами, прижимая к груди желтую сумку.
Распорядитель вопросительно взглянул на Андронова. Тот опустил голову, как я понял, милостиво дав согласие на выступление женщины.
