Миронова покраснела.
— Позовите Лобанова, — сказала она Хмелеву.
Тот охотно выполнил ее поручение.
Рахманин с любопытством разглядывал сержанта, субтильного парня с чистым, как у ребенка, лицом.
— Товарищ Лобанов, повторите, пожалуйста, ваши показания, — сказала Миронова.
— Пожалуйста, — сказал Лобанов. — Значит, так. Двадцать седьмого августа сего года я заступил в наряд в двадцать два ноль-ноль. Дежурил на площади Революции. Последний пассажир вышел из метро «Площадь Революции» в час пятнадцать минут. После часа пятнадцати минут ни одного человека на площади не было до четырех утра. К будкам телефона никто не подходил, на скамейках никто не сидел. Не мог на скамейках никто сидеть. В час тридцать на площади начали работу поливальные машины. Устроили потоп. — Лобанов запнулся, очевидно, из-за ненароком вырвавшегося «устроили потоп» и уже от себя добавил, указав на Рахманина: — Этого гражданина никогда раньше не видел, не видел его и в ночь с двадцать седьмого на двадцать восьмое августа.
— Что теперь скажете, Виктор Иванович? — спросила Миронова, когда Лобанов вышел из кабинета.
— У вашего Лобанова надо проверить зрение, — ответил Рахманин.
— Незрячих в милиции не держат.
Как только мы вошли в квартиру Комиссаровой, Рахманин заплакал. Утирая слезы, он открыл балконную дверь и какое-то время стоял в проеме.
У меня впервые закралось сомнение в искренних чувствах Рахманина. Миронова наблюдала за ним, и я понял, что она ни на секунду не выпустит его из поля зрения.
— Может, воды ему принести? — тихо спросил Хмелев.
— Оставьте его, — сказала Миронова.
Наконец Рахманин повернулся к нам:
— Я готов.
— Укажите, пожалуйста, на вероятные места, где Надежда Андреевна могла бы держать дневник, — сказала Миронова.
Рахманин указал на книжный стеллаж и бельевой шкаф.
Дневник мы не нашли ни среди книг, ни среди вещей. Мы осмотрели квартиру сантиметр за сантиметром, даже самые маловероятные места, но безуспешно.
Рахманин нетерпеливо ждал, пока мы закончим.
— Я хотел бы посмотреть кое-что. Можно?
— Можно, — ответила Миронова.
Он сразу подошел к бельевому шкафу, выдвинул ящик и достал резную деревянную шкатулку. Откинув крышку, Рахманин сказал:
— Нет кольца.
— Какого кольца? — спросил я.
— Золотого, с камнем. Посмотрите. Нет его. — Рахманин протянул нам пустую шкатулку.
— Опишите кольцо, Виктор Иванович, — сказала Миронова.
— Я же говорю, золотое кольцо с камнем.
— С каким?
— Небольшим. С фасолину.
— Цвет камня?
