— Решение о распределении ролей принимается единолично режиссером?
— Художественным советом театра. Учитывается, конечно, мнение постановщика.
— А главного режиссера?
— Главный режиссер — член худсовета.
— Можно ознакомиться с протоколами заседания худсовета?
Андронов сам принес папку с протоколами и, пока я читал их, сидел молча, терпеливо дожидаясь моих вопросов. Протоколы заседаний художественного совета были куда суше протоколов допроса. Ни о какой жизни театра по ним судить я не мог. Да, состоялось распределение ролей — слушали такого-то, выступили такие-то, решили то-то. Комиссарова получила роль Офелии. Но что за этим стояло?
— Читая протокол, создается впечатление, что члены худсовета были единодушны в отношении Надежды Андреевны.
— У вас есть основание сомневаться?
— Есть. Герд был против. Он сам признался в этом.
— Очевидно, Павел Николаевич имел в виду, что сомнения и обсуждения всегда предшествуют распределению ролей.
— Ну а то, что Надежда Андреевна просила и умоляла дать ей роль Офелии?
— На театре все просят и умоляют. У каждого актера, у каждой актрисы есть мечта сыграть ту или иную роль. Как можно об этом узнать, если они будут молчать? Вот и все ходят к режиссерам, просят, умоляют… А Надя была большим талантом. К сожалению, в последние годы пресса уделяла ей мало внимания.
— Почему же такая талантливая актриса не получала в последние годы приличных ролей?
— Вы не правы в корне. Так вопрос ставить нельзя. Нет больших и малых ролей, приличных и неприличных ролей. Есть роль! Никто из великих актеров не отказывался играть маленькие роли. Играли все, что им предлагали. Но как играли! Возьмите Яншина… О чем тут говорить?! Вы не правы!
Андронов проводил меня до фойе.
Мужчина в черном халате снимал со стены портрет Комиссаровой. Как быстро все происходит, подумал я. С глаз долой…
— Владимир Алексеевич, рамку черную сделать? — спросил мужчина.
— Какую же еще? — ответил Андронов.
Из зрительного зала вышла группа актеров. Откуда-то появился Герд. Все молча смотрели, как мужчина в черном халате снимает портрет. Одна из женщин заплакала.
Мужчина снял портрет и унес его.
— Мы можем хоронить Надежду Андреевну с почестями? — спросил Андронов.
Теперь все смотрели на меня.
— Вам решать, как хоронить, — ответил я.
— Да… но ведь Надежда Андреевна покончила с собой.
Я с трудом совладал с собой, чтобы не сказать: «Это вы убили ее!»
— Следствие еще не закончено, — сказал я.
Миронова молча протянула мне «Вечернюю Москву», пахнущую свежей типографской краской. На четвертой странице театр опубликовал извещение о безвременной кончине Комиссаровой.
