Только 26 октября ветер начал несколько стихать и показалось солнце. В полдень на «Твердом» определили обсервованное место.
— Широта 39 градусов 27 минут, расстояние от мыса Финистера 154 версты! — доложился командиру линкора штурман.
— Карту! — велел тот и, убедившись, что обсервованное место нанесено, поспешил с докладом к главнокомандующему. 26 октября был днем великомученника Димитрия.
Ветер к тому времени уже действительно поменялся на попутный. И теперь корабли, делая по восемнадцать верст в час, наверстывали расстояние, упущенное за месяц штормов.
Сидя за картой, Сенявин с Малеевым обдумывали, что делать дальше.
— Скорее всего, пока мы штормовали, война с англичанами уже началась, и соваться в Канал нам никак нельзя! — рассуждал флаг-капитан.
Главнокомандующий был с ним согласен:
— В Канале нас давно уже ждут крейсерские эскадры, от коих нам будет уже не отбиться.
— Что же в таком случае делать? — поднял глаза от карты Малеев.
— Будем держаться как можно дальше от европейских берегов. Попробуем обойти Англию с западной и северной сторон, а затем добраться до Норвегии и зазимовать в одном из ее портов!
— Рискованно! Выдержат ли корабли столь трудный переход?
— В том-то и вопрос! Но иного выхода я не вижу! В дверь салона постучали.
— Войдите! — бросил Сенявин. Вошел командир корабля.
— Дмитрий Николаевич! Ртуть в барометре необыкновенным образом понижается! Я уже распорядился, чтобы на фордевинде нести только рифленые марсели!
Главнокомандующий со своим флаг-капитаном тревожно переглянулись.
— Отдохнули, значит, малость, а теперь, видно, снова пришла пора кувыркаться! — вздохнул Малеев.
Сенявин промолчал и, взяв шляпу, поспешил на шканцы. Он еще не успел взойти по трапу, как небо померкло, сгустившиеся тучи опустились, казалось, к самому морю, солнце из ярко-желтого стало в миг черно-багровым. Все это предвещало скорый шторм, и шторм жесточайший!
— Сделать сигнал распространить линию, тщательно следить за сигналами флагмана и приготовиться к бури! — приказал Сенявин.
Минул еще какой-то час, и началось! Солнце исчезло, и наступила непроницаемая тьма. Одновременно вместо свежего зюйдового ветра ударил свирепый вестовый шквал. Море от дикого противодействия двух ветров в одно мгновение вскипело, и белизна огромных валов была единственным светом, который хоть как-то давал возможность оценивать обстановку. Еще мгновение, и в клочья разорвало паруса, где их не успели зарифить.
