— Маски снять! Прошу за стол. Наступает Новый год, — раздался голос распорядителя.
Мужчины кинулись срывать маски с женщин, зазвучал смех. Разгуляев сдернул маску с Аксюты в одно время с Сержем, осторожно снявшим маску с Савиной.
— Ух ты! — восторженно вскрикнул купец, глядя на Аксюту.
Глубокие темно-серые глаза девушки сверкали ярким блеском из-под черных густых ресниц, щеки горели румянцем… Аксюта в своем богатом наряде действительно выглядела сказочной царевной.
Савина прикусила губу. Из-за горничной никто не обратил внимания на нее.
— Ксана, отправляйся домой. За то, что хорошо плясала, костюм я тебе дарю, — раздраженно бросила она. — Можешь ложиться спать, не ожидая меня. Серж! Помогите ей одеться и скажите кучеру — пусть отвезет домой, — распорядилась Калерия Владимировна.
Аксюта, опустив голову, пошла к двери. Кровь медленно отливала от щек. Она кусала дрожавшие губы, чтоб не заплакать. Сказка кончилась!
Все удивленно смотрели ей вслед. Серж медленно шел за нею. «Собственно, мое положение ненамного лучше, чем у этой девчонки, — думал он. — Так же может и меня выгнать, когда надоем. Пожалуй, лучше ехать в степь доверенным. Можно больше заработать…»
— Это моя горничная, господа, — объяснила Савина, обращаясь к окружающим. — Девчонка поет и пляшет недурно. Я привезла ее, чтобы она повеселила нас. Удовлетворено ваше любопытство, Семен Данилович? — спросила она Разгуляева, улыбаясь, хотя голос еще звучал жестко — обида не забылась.
— Ну и учудила, Калерия Владимировна! — ответил тот, но подумал: «А все-таки хороша девка!»
В зале раздался хохот. Визгливо смеялись дебелые купчихи и их дочки.
Аксюта шла впереди Сержа с опущенными глазами. Над ней смеялись! Хотелось заплакать, побежать, но уже научилась сдержанности. Спокойными шагами вышла из зала и потом кинулась к раздевалке, выхватила пальто, подарок барыни, и выскочила на крыльцо. Когда кучер тронул пару холеных коней, она уткнулась в воротник пальто и заплакала облегчающими слезами. «Скорей бы пришла весна. Никогда больше не пойду к барыням», — думала с горечью и обидой Аксюта.
А в клубе рекой лилось шампанское. Разгуляев, которому Калерия Владимировна сказала, что у него волосы растрепались от медвежьей головы, закричал:
— Официант, шампанского! Буду мыть голову!
Молодец в красной шелковой рубашке, в мягких полусапожках угодливо подбежал с раскрытой бутылкой.
— Лей! — подставляя голову, приказал дородный купчина.
Другой лакей бежал с развернутой салфеткой.
