— Поешь ты, браток, что соловей, — сказал Шохину недели через две сосед его за верстаком, широкоплечий, кудрявый силач с дерзкими серыми глазами.
— Это что! Пустяки, не пение. Мы, бывало, соберемся компанией, свои ребята, вот уж запоем так запоем! — весело ответил Алексей.
Между ними завязался разговор. Сосед назвал себя Григорием Потаповым. Скоро они звали друг друга «Алеша» и «Гриша». Когда в один из дней Шохин сказал, что «жаль, гармошки нет», в разговор вмешался молодой парень, работавший с другой стороны.
— А ты хорошо играть можешь? — спросил он.
— Лучше, чем зубилом, — ловко обрубая кусок металла и лукаво подмигивая, ответил Шохин.
— Завтра на вечеринку к нам придешь? Гармонь у нас есть, да музыкант плохой, — предложил тот же слесарь.
Алеша неожиданно для всех, под собственный свист, прошелся в присядке посредине цеха. Слесари одобрительно засмеялись.
— Коль позовете, обязательно приду! Дело молодое, и поиграть и поплясать охота, — сказал Алексей, возвращаясь к тискам.
— Приходи, обязательно приходи! — закричали сразу несколько человек из молодежи.
Пожилые слесари оглядывали Шохина с любопытством, некоторые доброжелательно улыбались. «Хорош парень! Какой он бунтарь! Юнец совсем», — думали они.
Когда друзья пришли с работы в свою комнатушку, снятую ими у вдовы в железнодорожном поселке, Антоныч за ужином говорил Алеше:
— Твоя задача — приучить к себе молодежь. Ходи на вечеринки, только смотри, возле девушек не очень крутись — ревность у парней вызовешь. Учи петь, плясать, отвлекай от пьянства, рассказывай о нашем Путиловском заводе, рабочей дружбе, но запретных вопросов не касайся — еще рано…
Вскоре на выселках ни одна вечеринка не обходилась без питерского гармониста. Подружился он и с Григорием Потаповым, хотя тот был семейным и имел двух детей. Потапов начал дружелюбно разговаривать и с Антонычем. Но большинство из пожилых рабочих все еще держались выжидательно.
Прошло месяца четыре. Однажды сосед Федулова, слесарь Мухин, мучаясь со сложной деталью, начал сквозь зубы ругаться. Федулов подошел к нему. Понаблюдав с минуту, он предложил:
— Дай-ка помогу!
Тот, обрадованно глянув на него, без слова уступил место возле своих тисков. Антоныч осмотрел деталь, зажал ее в тиски другим концом и стал быстро обрабатывать. Слесари сначала наблюдали за ним издали, а затем подтянулись ближе. Когда, закончив, Антоныч вынул деталь из тисков, вокруг него стояло человек двадцать. Он улыбнулся и подал деталь рядом стоявшему.
