— Здравствуйте. Прошу вас. Карта есть?
Но мамаша и не думала садиться в кресло. Она посмотрела на медсестру и коротко сказала:
— Выйди.
Катя посмотрела на шефа вопросительно.
— Простите, — начал молодой человек. — А в чем дело? Работать без сестры невозможно или, по крайней мере, очень неудобно…
Мамаша продолжала буравить Катерину взглядом маленьких линялых голубых глазок.
Девушка, то ли всхлипнув, то ли пискнув, выскочила из кабинета.
Женщина перенесла внимание на персону Марка. Несколько секунд она просто смотрела на него, словно… словно он был штука ситца. Потом прошла к столу и села. То ли сказывалось действие лекарства, то ли молодой человек просто впал в ступор, но продолжал лишь молча таращиться на наглую бабу. Тут дверь вновь открылась, и в кабинете нарисовался давешний дедок — ну тот, с серебряным набалдашником на трости и придесневым карманом. Марк почувствовал, что ему не хватает воздуха, и теперь очумело переводил взгляд с женщины на мужика. Дедок огляделся. Из посадочных мест в кабинете было свободно только стоматологическое кресло. Туда ему явно не хотелось. Тогда этот пенек подошел к доктору — тот сидел на крутящейся табуреточке возле кресла — и ласково сказал:
— Уступи-ка старшему.
Не поверите. Вместо того чтобы конкретно послать его куда подальше, Марк встал и отошел к окну. Просто совсем растерялся. Мамаша вздохнула — бюст ее заколыхался, и молодой человек механически отметил, что на пестренькой блузочке переливается чудесная брошь — розовые турмалины, оплетенные нежной пеной белого золота оправы, являли собой чашу необыкновенного цветка. Над чашей на золотых пружинках-тычинках покачивались искрящиеся бриллиантики.
— Я должна вам кое-что сказать, Марк Анатольевич.
От неожиданности доктор вздрогнул. Она вздохнула еще раз и принялась говорить. Марк слушал, и руки у него стали влажными, а в ногах образовалась неприятная слабость.
Дело, по словам мамаши, выглядело так. Она одна растит обожаемую дочь Викторию. Девочке недавно исполнилось семнадцать лет. Марк поморщился: вот хрюшка, а сказала, что восемнадцать. Бизнес идет удачно, и Виктория всю сознательную жизнь отказа ни в чем не знала. Характерец у девочки не сахар, но это возрастное. Перебесится. Главное, голова на месте. Училась она всегда паршиво, про высшее образование речи нет, да и не это главное. Заботливая мама поместила девочку в Институт благородных девиц. Все шло стандартно: детка жутко красилась, носила подростковую одежду, курила, спорила с мамой и слушала какую-то дебильную музыку — все как у всех.
