Про тебя | страница 8
Подношу ко рту сложенные рупором ладони:
— Светлана!
Нет ответа. А лес все гуще. Отвожу упругие ветви орешника, шагаю все дальше.
…Перед рассветом останавливались на границе с Белоруссией. Показав пограничникам документы, Надя вернулась в автобус, сказала, что нас не пропустят, если не будет оплачен «экологический сбор». Будила спящих, собирала с каждого деньги. Мать Светланы была единственной, кто пытался протестовать, кричала, что это разбой.
Когда покатили мимо стеклянной будки таможни, я увидел: таможенник делит добычу со своим напарником.
А теперь уже пятый час дня. Мы где‑то совсем рядом с Гродно. Знаешь, честно говоря, я уже и сам побаиваюсь заблудиться. Вокруг настороженная лесная чащоба. Ни тропки, ни пня, никаких следов человека. Странно, ведь по другую сторону грязной поляны, где стоит наш «икарус», плетни — то ли хутор, то ли деревня. Неужели местные жители не пользуются лесом, не собирают грибов?
Наши водители давно уже сходили в посёлок за железной тележкой, выволокли из багажного отделения автобуса огромный бак с горючим, отвезли его на хранение какому‑то деду, чтобы на обратном пути из‑за границы сэкономить деньги, потому что горючее за это время наверняка снова подорожает. И вот, когда все уселись по местам, выяснилось — нет Светланы.
— Светлана! — снова зову, зная, что никто не откликнется. И вздрагиваю от неожиданности. Сзади из‑за кустов раздражённый голос:
— Она уже на месте. Идемте скорей, уезжаем.
За орешником возникает прямая, как жердь, фигура человека с седеющей бородкой. Он с самого начала путешествия вызывает во мне неприязнь. Неизвестно почему. Это опасно для него.
— Идиотка! — в сердцах говорит он, голенасто вышагивая рядом. — Набрала полный подол радиоактивных грибов, через три часа явилась к стоянке, просит развести костер… Чтобы поджарить, всех угостить… Столько времени потеряли.
— Как вас зовут?
— Георгий Борисович. Георгий.
— Георгий, мне вот тоже в голову не пришло, что здесь чернобыльский шлейф… Ну простите её! Девочка ещё, лет семнадцать.
— Какие семнадцать?! Мать говорит — восемнадцать!
— Хорошо, восемнадцать. Вспомните, куда и зачем мы едем…
Он сшибает ногой белый гриб.
Молча подходим к поляне. У раскрытых дверей уже готового к отъезду «икаруса» напряжённо улыбаясь стоит накрашенная соседка Георгия.
— Что ты тут торчишь? — Он подсаживает её в автобус.
Поднимаюсь вслед за ними. Трогаемся.
Объясни, скажи, пожалуйста, почему все‑таки этот человек мне так неприятен? Ведь по существу он прав, хоть и зануда. Задержала всех ради своей прихоти, заставила искать себя… В самом деле, большая деваха, могла бы соображать.