Тот, что постарше, что‑то спросил и, хотя вопрос был задан на греческом, Артур догадался: незнакомцы хотят узнать, клюёт ли рыба.
— Bad[89], — сказал он.
Оба спустились ниже, уставились на целлофановый пакет, в котором лежали рыбы.
— Fish![90] — старший указал на него, словно ловя Артура на лжи. Он почему‑то засмеялся, отчего стало видно, что у него отсутствует половина зубов.
Младший присел над пакетом на корточки. Лица этих людей были перемазаны копотью. Стало ясно: они ночевали у костра, под открытым небом. И зверски голодны.
— A present, — Артур подтолкнул пакет. — Take it.[91][92]Сидящий на корточках взглянул на старшего. И когда тот кивнул, тут же вскочил с пакетом в руках.
— English?>4 — спросил старший.
— No, I am Russian.[93]
— Ты — русский?! — Подошёл ближе, криво улыбаясь протянул руку.
Артур пожал её. Поражённый не менее незнакомца, вглядывался в черты измождённого небритого лица Ни на русского, ни на грека тот, вроде, не был похож, так же как и его младший товарищ.
— А вы из какой страны?
— Албания! — с чувством сказал старший.
— Что вы здесь делаете?
Тот приложил палец к губам. И Артур пожалел о своём вопросе. Стало очевидно: перед ним люди, нелегально перешедшие границу Греции, скрывающиеся здесь на острове.
— Он тоже в школе учил русский. Махмуд, скажи!
— Владимир Ильич Ленин! — крикнул младший. Артура словно резануло по сердцу. Он притянул к себе брезентовую сумку.
— Вот вам, ребята, пакетик с крючками, вот моток лески, грузила. Сможете ловить рыбу. Удилище не обязательно. Сделайте закидушку. Что такое закидушка, знаете?
Оба закивали.
— Сколько время? — спросил старший, запихивая подарки в карман джинсов. — Одиннадцать пятнадцать, — ответил Артур.
Приятели переглянулись. Рывком взбежали на гребень мыса. Исчезли за ним. Как не были.
Артур перевёл взгляд на поплавок, который все так же торчал из вздыхающей глади воды. Поднял удилище, подмотал леску на катушку, подцепил голые, давно объеденные крючки к пробковой рукоятке. Пора было возвращаться домой.
Но странное оцепенение овладело Артуром. Он чувствовал, что подмёрз, что нужно встать, надеть куртку. Не было воли двинуться. Он попытался войти в поток мыслей, перебитый явлением албанцев. И не мог вспомнить, о чём думал. Эти несчастные парни, утащившие его улов, были такими же жертвами истории, как он сам. Только ему выпала Лючия, выпало впервые подумать о её вилле как о своём доме…
Он глянул на серое небо, прикинул, что солнце сейчас должно находиться в зените. Положил руки открытыми ладонями вверх на колени. Настроился. В центре левой ладони закололо, защекотало, словно с трудом размыкались давно сомкнутые ресницы.
