Он взял её, не смея поцеловать. И тогда Лючия сама поднесла ладонь к его губам.
— Все хорошо, — снова услышал он и почувствовал, как пальцы прижались к его рту.
Поцеловал. Вопросительно посмотрел в карие, сверкающие глаза. Она выдержала взгляд.
«Провоцирует. Проверяет, — подумал Артур. — Ещё один такой экзамен не вынесу».
— Все‑таки можно посмотреть Россию? — спросил он, возвращаясь на своё место к столу.
— Думаешь, это сейчас надо? Будет как вчера. — Она выключила телевизор. — Думаешь, та женщина, какая по–русски пела и плакала, она эмигрант из Советского Союза?
— Конечно.
Без светящегося экрана в гостиной стало совсем сумрачно. Только, чуть потрескивая, горели в шандале свечи.
— Не мучай себя. Открыла секретер, прочитала, что пишешь о России. Не надо быть сердитым. Россия теперь кладбище. Нельзя всё время думать о кладбище. — Она погладила Артура по ещё не просохшим волосам. — Должен жить как первый раз. Ты понимаешь? Новая жизнь.
— Лючия, пусть у меня там появились могилы самых близких людей, Россия — не кладбище. Вы не правы.
— Я тоже! Тоже, как ты пишешь, обязана всем этой твоей стране. За то, что, итальянка, существую в Греции. Одна на этом острове, между этих людей. Как пауки сидят в шопах и банках, ждут, когда будет лето и будут туристы… — Она налила Артуру и себе шампанского, взяла свой бокал, откинулась на спинку стула, закинула ногу на ногу. — Ты спрашивал, почему знаю русский. А почему одна, почему схватила за тебя, как за то, когда гибнут в океане, как это?
— Спасательный круг. Нет. Это я тону, Лючия.
— И ты. И я. Весь мир, — она выпила свой бокал и, поставив его на стол, снова пригнулась к Артуру. — Что вы с Горбачевым сделали в своей стране? Лишили надежды весь мир.
— Я не коммунист. Никогда им не был.
— Читала твою книгу. Формально не был. Разве твоя молодость не надеялась? Сталин, КГБ извратили Маркса, да. Но это не значит, что надо было отказаться, объявлять утопией, становиться как все. Предали всех честных в мире. Браво! Понимаешь, что сделали?
— Лючия, неужели вы коммунистка?
— Да. Была такой. Но ушла из итальянской компартии, когда прочитала Солженицына, когда у вас все это открыли, ушла со многими тысячами… Философ Сенека сказал: «Когда не знаешь, куда плыть, любой ветер не будет попутный». Мир потерял вектор. Это всемирная катастрофа. Вы виноваты! Теперь угадал, отчего знаю русский?
Стало слышно, наверху звонит телефон. Артур поднял взгляд на Лючию.
— Пусть звонят, поздравляют. Это или Филипп, или Италия. Не с чем поздравлять… Поставила на автоответчик, запишет. Телефон смолк. Тут же зазвонил снова.
